Во тьме таится смерть - страница 8
— Нет, — ответил Сёкей.
— Жаль. Тогда тебе было бы о чем подумать после такой пищи, как эта.
— Вы сказали, еда означает, что нам здесь не рады, — сказал Сёкей. — Стало быть, мы должны уехать?
— Еще нет, — промолвил судья. — Я хочу увидеть, насколько мы неприятны.
Казалось, он вновь расслабился, и Сёкей понял, что потребуется ждать дольше, чем можно было предположить. Юноша закрыл глаза и стал думать о кушаньях, которые он особенно любил. Это не заняло много времени. Окайю — рисовая каша, которую часто готовила его матушка, всегда вызывала у Сёкея ощущение безопасности. Но, конечно, на самом деле плохие вещи все же случались. Жить с его старым отцом было непросто. Отец всегда говорил сыну, насколько тот глуп: «Желаешь стать самураем — ты знаешь, что это невозможно! И даже если бы это было возможно, то тебе это ненужно!»
Отец подразумевал, что жизнь самурая была намного труднее, чем жизнь торговца чаем. Он был прав — вот отчего торговцы считались столь низкими и презренными. Отец не видел смысла во многом из того, в чем должен преуспевать самурай. Помимо стрельбы из лука, искусства фехтования и рукопашного боя, самурай должен знать, как написать стихи и уметь артистически составлять букеты, и даже провести традиционную чайную церемонию. За исключением чайной церемонии, отец не видел, что бы какой-то из этих навыков помогал делать деньги.
Сёкей считал все те искусства трудными и был прав, за исключением сочинения стихов, чем он занимался всякий раз, когда отец не обращал на него внимания. Иногда он думал, что никогда не овладеет этими навыками. Он даже не заслужил права носить два стальных меча — один длинный и один короткий, какие мог носить только самурай. Пока юноше приходилось довольствоваться деревянным. Но судья как-то сказал ему: «Если твоя душа — душа самурая, то деревянный меч окажется столь же сильным, как и стальной».
Дверь в комнату открылась, и на пороге возник Йютаро.
— Вы видели все, что должны были видеть? — спросил он.
Судья медленно открыл глаза, как будто Йютаро пробудил его от дремоты.
— Я видел убийцу, — сказал Оока.
Йютаро выглядел ошеломленным. Он оглядел комнату.
— Где он? Он вернулся?
— Мне следовало сказать, что я видел того, на кого походит убийца, — ответил судья. — Но это почти одно и то же.
Лицо Йютаро помрачнело.
— Я ожидаю большего, — сказал он. — Сёгун сказал мне, что направил лучшего из сыщиков, которыми располагает. Если это правда, то удивительно, почему всякий в Эдо мнит себя в безопасности.
Судья склонил голову.
— Мы попробуем работать получше, — промолвил он. Обращаясь к Сёкею, Оока добавил: — Теперь нам пора уезжать.
Йютаро проводил их до входа в замок. Уши Сёкея горели. Он не мог понять, почему судья позволил себе принять подобное оскорбление. Сёкей едва сдерживал себя, чтобы не выхватить свой деревянный меч. Оружие достаточно крепкое, чтобы раскроить череп Йютаро.
Снаружи Оока сказал Сёкею:
— Ты, я вижу, учишься управлять собой. Но я все еще чувствую твой гнев. И полагаю, что Йютаро также почувствовал.
— Разве вы не сердитесь? — спросил Сёкей.
— А должен?
— Йютаро оскорбил вас.
— Это было его намерением, ясно же. В годы юности я бы испытал желание вытащить меч и посмотреть, кто из нас более искусен. В результате почти наверняка умер бы один из нас.
— Уверен, вы не были бы проигравшим.
— Возможно. Неблагоразумно судить, будто кто-то скверный боец, только потому, что этот кто-то лишен хороших манер. В любом случае, если бы я победил, то тогда должен был бы сообщить сёгуну, что выполнил его приказ найти убийцу господина Инабы, убив его сына, нового господина Инабу. — Судья поглядел на Сёкея. — Как думаешь, что сёгун велел бы мне сделать тогда?
Сёкей не хотел отвечать, но он был обязан.
— Он бы потребовал, чтобы вы совершили сэппуку[7].
— И я был бы благодарен, потому что тем самым он спас бы меня от позора снова совершить какую-нибудь глупость.
— Но тем не менее, — осмелился возразить Сёкей, — ваша честь самурая…
— Если думаешь, что честь требует изничтожить каждую собаку, которая лает на тебя, — перебил его судья, — то только потратишь время даром, преследуя собак. Нет в этом никакой чести.