Во время бурана - страница 9

Пять дней он не выходил из дому. И вдруг — этот ночной вызов, о котором я вам рассказывала в самом начале. Мы с Володькой надели лыжи и поехали. Через полчаса мы были уже в «американском поселке». Вы там не бывали? Это несколько коттеджей, построенных в березовой рощице за горой Узянкой. В одном из них жили Эрн и Дайсон, в других — остальные иностранные специалисты и кое-кто из наших инженеров. Поселок спит, ветер шумит в березках, темно.

Только у Эрна в окне свет. Володька остается на дворе, я захожу.

Дверь в комнату Эрна полуоткрыта, там кто-то говорит. Разговор настолько громкий, что они даже не слышали, как я вошла. Я невольно остановилась в передней. Различаю голос Дайсона:

— Мне наплевать на то, что вы вице-президент. Директивы Драйда известны мне не хуже, чем вам. Нарушать их я никому не позволю. Тот, кто хочет предать интересы компании, для меня — не начальник. До утра я не выпущу вас отсюда.

— Вы опять перепились, Дайсон. Спрячьте свой револьвер.

Я наконец решаюсь постучать, но никто не отвечает: в ту же секунду раздается выстрел. Вбегаю и вижу, что оба американца, вцепившись друг в друга, катаются по полу.

Бросаюсь к ним и, улучив момент, пытаюсь разнять руки Дайсона. Но он так подло ударяет меня ногой в живот, что я отлетаю в другой конец комнаты и не могу подняться. Лежу там, скорчившись, и реву от боли и злобы.

В это время на звук выстрела вбегает Володька. Ему сразу удается разнять их. Дайсон начинает разыгрывать из себя мертвецки пьяного, невнятно бормочет что-то и сплевывает кровь.

Пока Володька поднимает меня, Эрн достает из-под стола револьвер Дайсона и прячет его себе в карман. Потом мы перевязываем Эрну рассеченный во время драки палец. Эрн благодарит Володьку и говорит, что дело, по которому он меня вызвал, очень важное и срочное. Поэтому он просит нас немедленно ехать вместе с ним к Караваеву.

Я сажусь за руль, так как раненый палец мешает Эрну управлять машиной. По дороге я рассказываю ему, что домна наконец пущена, но положение в цехе очень опасное: доменщики не могут выпустить из печи плавку. Лётку пробили, даже прожигали ее кислородом, а чугун не течет. Очевидно, чугун возле лётки затвердел, образовалась настыль. Если в ближайшие часы ничего не удастся сделать, застынет вся плавка, домна погибнет…

Эрн говорит:

— Я все это знаю. Вечером Дайсон заезжал в цех. Поэтому я вас и вызвал. Сначала я хотел поговорить только с вами: с Иваном Трофимовичем мне не хотелось встречаться. А вы уж могли бы передать ему наш разговор. Но потом я решил иначе — доводы Дайсона возымели обратное действие. Да и время сейчас слишком дорого…

Я сворачиваю к домне, но Эрн просит ехать на жилищный участок, к квартире Караваева. Володька остается в машине, а мы заходим в дом.

Караваева, конечно, нет. Мы будим его жену, она пропускает нас в кабинет и уходит. Эрн решительно отказывается ехать в цех, мне приходится вызвать Караваева домой.

Очень скоро он приезжает и еще из передней кричит:

— Хэлло, мистер Эрн! Хау ду ю ду?

— Спокойной ночи, Иван Трофимович, спокойной ночи!

Когда они хотели проявить особое внимание друг к другу, каждый из них говорил на том языке, которого не знал: Караваев — на английском, а Эрн — на русском. Мне все равно приходилось переводить, но это была особенно трудная работа, потому что я и сама не все понимала в таких случаях.

— Иван Трофимович, — говорит Эрн, переходя на английский, — мы заехали к вам с совершенно частным визитом. Забудьте, что вы начальник цеха, что Зоя Алексеевна — сотрудница управления, что я — представитель фирмы. Сейчас мы — друзья, только друзья и ничего больше. Люди, объединенные только личными дружескими интересами.

— Очень рад, — отвечает Караваев, — очень рад, дорогие гости!

Ни тот, ни другой не улыбаются, хотя время для «совершенно частного визита» несколько необычное: три часа ночи. Эрн сразу же приступает к делу. Он говорит, какую шихту надо подавать сейчас в домну, как регулировать температуру дутья, как по анализам доменного газа установить степень остывания плавки… Наверно, я что-нибудь путаю, я в этом до сих пор ничего не смыслю. Важно, что он сообщает верный способ ликвидации настыли, способ, разработанный им самим.