Во всём виноват Гоголь - страница 36
— Представляю на ваше рассмотрение, уважаемый… э-э-э…
А вот посетителю такая конфигурация Зульфии показалась довольно редкой. На это, видимо, незаурядное, по его соображению, зрелище он откликнулся внимательно. То есть переключился на разговор с Бронькиным не сразу, а слегка замешкавшись, да и продолжил его той известной вам нейотированной и протяжной буквой э-э-э…, а уже после паузы нехотя изрек, что является Павлом Ивановичем.
— Глубокоуважаемый Павел Иванович, прошу вас: Н. В. Гоголь. Избранные произведения в двух томах. В томе два поэма «Мёртвые души» или то, чем вы мыслите воспламениться. Позвольте одновременно засечь, любезный наш Павел Иванович, — осмелев до невероятия и ухмыльнувшись по поводу излюбленных проделок Зульфии, продолжил ведущий специалист по работе с особо значительными клиентами, — что в отделе классики сегодня вы центровой покупатель и под номером один останетесь аж до нуля часов будущих суток. И поздравления наши в отношении современного и чудовищно популярного даже в Москве квазиромана, обладателем которого вы с удовольствием…
— Не чешите там, где не чешется, — с недружелюбным сожалением окончательно отвёл свой взгляд от кассы клиент и с обнажённым недоверием принял не то чтобы толстую, но и не тонкую книгу из рук Бронькина…
— И что же я здесь вижу, Пётр э-э-э… Афанасьевич? Том практически даже не первый, где лишь про души необъёмные по числу листов сведения значатся!? Я ведь просил «Приключения Чичикова»?.. У вас что? принято отклонять волю клиента? — после продолжительной паузы язвительно отозвался посетитель вслед за тем, как часы гадко зашипели и пробили трижды. — Развейте темноту, чьи души, их фамилии и зачем они?! Я ведь у вас потребовал другое?
— Что вы, что вы, Павел Иванович! — будто чего-то даже напугавшись, картинно занастырничал капитан. — Сколько я себя помню, такого ещё не помню, чтобы я чего-то забыл. Именно «приключения» я вам и докладываю. Дело в том, что первоначально я Петрович Афанасий, но если вам угодно… Если угодно вам не первозванно, а образно, то, как угодно, но по достоверно подтверждённым слухам ранее произведение числилось как «Похождения Чичикова, или Мёртвые души». Гоголь же хотел обойтись без Чичикова, чтобы только души были в названии, причём мёртвые и без фамилий. Потом завязалась атака. Цензура, видите ли… управляемая, рогатки всяческие и не обошлось без потерь… Декабристы в памяти прочно сидели… А Россия, как известно, страна контрастов и парадоксов, и такой ужу неё особый путь динамического развития всегда происходит…
— Как!? Неужто там и декабристы наши замешаны? а как же Гоголь совсем без Чичикова книгу произвести собирался?..
— Так точно! Декабристы-с, они-с… Но без Чичикова он хотел произвести в названьи, но не в содержаньи. У нас без Чичикова ничего сделать невозможно. А тогда ещё и МВД, полиция да репрессии примешались, да и свобод у нас во всём всегда единый уровень наличествует, что по ватерпасу где-то около ноля будет.
— Да, неловкости и несуразности у нас порой случаются… — поначалу смягчился, но в лучах очередной вспышки уличной рекламы недоверчиво позеленел и тяжело задумался клиент… — Не уж-то ядрёная Россия после декабрьских думских хороводов, выборов и непоняток заново цензурой так строго озаботилась?!
— Нет, нет, нет, что вы! Боже упаси! Едр… ядр… — поспешно сглотнул Бронькин. — Единая мать наша здесь совершенно ни к чему. Ваша искромётная шутка бросает избыточные и невыгодные мысли даже на объединённую и единую, так сказать, простите за выражение, власть нашего города и района, — покраснел Бронькин под очередной порцией отблеска рекламы. — Некоторые районы нашего в некотором роде знаменитого края и даже соседи из Улупаевской области от нас и так без ума. Остальные нас всерьёз люто ненавидят и пылко боятся. Признаться честно, сейчас и у нас в городе не всё стройно. Но вам поклянусь на Боевом уставе бронетанковых войск: декабристы 1825-го виноваты! Поверьте, точно знаю, опутанные пауками истории траки судеб отечества и государства, «…которому нет равных в мире».