Водка - страница 21

Когда пойдете за трезвыми мужиками, не забудьте засунуть золотую рыбку в хрустальную туфельку, чтобы два раза не вставать. Впрочем, теперь такого не обещают.

Горбачева с его антиалкогольной кампанией вспоминают не иначе, как с усмешками и ругательствами: «Он хотел отнять у нас самое дорогое - водку». «Ха-ха, не вышло». Прохожий, плюнь на его портрет.

Между тем я прекрасно помню, как в 1986-м изумлялась очередям «за водкой», в которых ломились какие-то дикие лицами люди. Водка тогда, положим, действительно пропала, зато коньяк стоял в винных отделах совершенно свободно. Дороже раза в два, не спорю, ну так выпей в два раза меньше, в чем проблема. Проблема была в том, что народ привык водку не пить, а жрать, причем каждый день, а на каждый день по бутылке коньяка не напасешься - кармана не хватит. Вот и появились через полгода после начала кампании в парфюмерных отделах скромные таблички: «Одеколоны продаются с 2 часов дня». Трогательно и заботливо. Мое правительство меня бережет, я у него придурок, готовый лакать все, что пахнет спиртом. Встанет утром юный начинающий алкоголик, а винные закрыты. Кинется в парфюмерный, а там тоже засада. Плюнет и пойдет на работу или учебу, не похмелившись.

Зверствовали коменданты в общежитии: обходили комнаты студентов, выискивая винные или пивные бутылки, и горе тем, кто попался - два однокурсника так вылетели и из общежития, и с факультета, причем нашли у них всего пару пустых пивных бутылок.

Надо сказать, что, несмотря на то, что потом с легкой руки Ельцина над горбачевскими идеалистическими программами по отрезвлению нации стали смеяться, припоминая ему и вырубленные виноградники в Крыму (сам он их, что ли, вырубал? Небось опять местные власти по привычке торопились прогнуться пониже), статистика показывает взлет продолжительности жизни и снижение числа смертей именно в эти первые горбачевские четыре года. По некоторым оценкам, 2 миллиона бедных, печальных уродцев, населяющих наши серенькие просторы, спас товарищ Горбачев, ставропольский отличник и трезвенник. Потом-то, в новые блаженные времена, они, надо думать, дорвались до заветной жидкости и все же померли, испортив статистику (добросовестно отметившую продолжающееся и сейчас сокращение продолжительности жизни, начиная с 1990 года).

И вот воют над алкоголиками, как над павшими героями. «Ах, бедные, - причитает пожилая, интеллигентная учительница, и сын ее, зашившийся алкоголик с иссохшим лицом, кивает согласно, - вот в деревнях-то, в Сибири, что же им и делать, если не пить?»

Господи, сейчас расплачусь. Может, им выйти и забор починить? Может, корову завести, свиней, детей, наконец, - тоже дело. Заняться birdwatching-ом, увлечься охотой на бабочек? Сочинять рассказы? Мастерить онучи? Изучать английский, как Ленин в ссылке? Да у них же, небось, и телевизор есть - или провода уже срезали и пропили? Нет, повадились выть на луну, словно оборотни: деревенские женщины, мол, вынуждены идти на трассу в проститутки, потому что нет другой работы (а пахать, сеять, пушных зверей разводить нам лень, у нас руки заточены только у соседа корову отравить или сарай спалить, чтоб был как все - пьяный и нищий). Мужики вынуждены пить, женщины вынуждены торговать телом. Не страна, а расплодившаяся семейка Мармеладовых, и вечно кто-то другой сбоку, трезвый и зловредный, виноват. Наливай, братан, выпьем против америкосов, чурок, китайцев, евреев и прочей инородной нечисти, чтоб им припухнуть. Замаскируемся получше, как в анекдоте: «Пей, Петька. - Василь Иваныч, так белые близко! - Пей. Теперь говори, ты меня видишь? - Н-н-нет… - Отлично, значит, замаскировались». Замаскируемся и проживем эту зиму, проживем эту жизнь. Нас не догонят, нас не поймают.

«Мир ловил меня, но не поймал», - это про них, про укротителей зеленого змия и мастеров высокого градуса. Они вроде есть, а вроде и нет. «А смерть пришла, меня дома не нашла, а я была в кабаке и бутылка у руке», как поется в частушке. Жалобы на нехватку кадров звучат все громче, потому что народонаселение мерцает: в списках значится, а дойдет до дела, так и делать некому.