Военные дневники люфтваффе - страница 57

Во тьме вспыхнул сигнал на взлет, и взревели моторы первых трех «Ju-52», начавших разбег по взлетной полосе. Они делали это сейчас более неуклюже, чем обычно, потому что каждый тянул за собой тяжелый груз: второй самолет без мотора, то есть планер!

Когда буксировочный канат натянулся, планер дернуло вперед, и он помчался все быстрее по дорожке аэродрома. Потом, когда самолет-буксир оторвался от земли, пилот планера медленно перевел штурвал на себя, и громыхание шасси вдруг стихло. Спустя секунды планер бесшумно проносился над изгородями и заборами и набирал высоту позади своего «Ju-52». Трудности взлета на буксире остались позади.

Это происходило 10 мая 1940 года в 4.30. С двух кельнских аэродромов (Остхайм на правом берегу Рейна, и Буцвайлерхоф – на левом) через каждые тридцать секунд взлетали звенья по три «Ju-52», каждый из которых тянул за собой планер. Поднявшись в воздух, они направлялись к точке сбора над зеленым поясом к югу от города, а там устремлялись к световой полосе, которая тянулась в направлении Аахена. Через несколько минут сорок один «Ju-52» и сорок один планер уже были в пути.

Был брошен жребий в одной из самых дерзких операций в анналах войны: нападение на бельгийскую пограничную крепость Эбен-Эмаель и три моста к северо-западу от нее, ведущие через глубокий канал Альберта, – ключевые элементы бельгийской оборонительной системы на востоке.

В каждом планере на центральном биме сидела команда парашютистов. В соответствии с задачей количество бойцов варьировало от восьми до двенадцати, все имели личное оружие и взрывчатку. Каждый солдат точно знал, что ему предстоит делать с момента прибытия на объект. Эту операцию они отрабатывали на мешках с песком и на моделях начиная с ноября 1939 года.

Они входили в штурмовой отряд Коха. Как только подразделение прибыло на тренировочную базу в Хильдесхайме, оно тут же было герметически изолировано от внешнего мира. Никаких увольнений или кратковременных отпусков, почта подвергалась строжайшей цензуре, разговоры с военнослужащими других подразделений были запрещены.

Каждый солдат подписал декларацию: «Я осознаю, что подвергаюсь риску смертной казни, если сознательно или по беспечности сообщу другому лицу устно, письменно либо в виде рисунков какие-либо сведения, касающиеся базы, на которой я прохожу службу».

В самом деле, два солдата были приговорены к смертной казни за незначительные проступки и были амнистированы лишь после успешного завершения операции. Очевидно, что успех, а вместе с ним и жизнь парашютистов зависела от того, насколько неожиданным для противника будет нападение. Секретность доходила до таких пределов, что солдаты, зная наизусть обязанности друг друга, познакомились между собой по именам лишь тогда, когда все было позади.

Теоретические занятия сменялись практикой в дневное время, ночью и при любой погоде. Во время Рождества операцию отрабатывали на чешском укрепленном пункте в районе Альватер в Судетах.

«У нас выработалось здоровое уважение к тому, что ожидало нас впереди, – докладывал старший лейтенант Рудольф Витциг, командир парашютного саперного взвода, которому предстояло в одиночку взять укрепления Эбен-Эмаеля. – Но через какое-то время наша уверенность достигла такого уровня, когда мы, нападающие, стали считать, что, находясь снаружи укреплений, мы в большей безопасности, чем их защитники».

Снаружи укреплений… Но как они намеревались так глубоко забраться?

Сооружение этой крепости, как и самого канала Альберта, датируется началом тридцатых годов. Образуя северный бастион Люттихской (Льежской) линии обороны, она находилась в каких-то трех милях к югу от Маастрихта, на выпуклости бельгийско-голландской границы. В этом положении она господствовала над каналом, стратегическая важность которого была очевидна: любой агрессор, наступая вдоль линии Аахен – Маастрихт, должен был его форсировать. Оборона строилась таким образом, что все его мосты могли быть моментально уничтожены по одному приказу.