Военный дневник. 100 дней - страница 23

Тем не менее, всегда есть время для трудовых подвигов. Участвовал в уборке подъезда. Доскребаем битое стекло. Сколько его не убирай, оно все еще есть. Но пару пролетов уже удалось убрать более-менее вчистую. В подъезде очень холодно и очень темно. Фонарик. Впечатление, можно сказать, инфернальное. Тем не менее, жизнь продолжается.

Ясный солнечный день. По-прежнему холодно. Бомбить начали с ночи. Бомбили утром и первую половину дня, куда сильнее, чем предыдущие сутки. Наши отвечают, слышно ПВО. Выходить как-то не хочется на улицу.

Если верить обозревателям, Пуйло перешел к плану Б — массовым бомбардировкам с тем, чтобы вбомбить Украину в каменный век. Как когда-то пытались сделать американцы во Вьетнаме. С авиацией у нас плохо, но есть ПВО. Так что поглядим, что и как.

В Херсоне оккупанты стреляют по гражданским, несколько раненных, в том числе тяжело. В Харьковской области ракетой убило 96-летнего старика, когда-то узника концлагеря. Русня не щадит никого.

В городе чуть потеплело, хотя в подъезде до сих пор ощущение склепа. Весь день стреляли, только под вечер стихло, хотя отдельные разрывы до сих пор слышны. Явно работали наши артиллеристы, но что именно, узнаем позже, если вообще узнаем.

Но это ничто перед иными новостями. Наши беженцы кричали настолько громко, что им решили платить деньги, чтобы они меньше кричали. Никто не спорит, деньги им нужны. Естественно тем, кто остается под бомбами, никто и ничего платить не собирается. Ну, так всегда бывает, поэтому я даже не удивился, хотя, я уже знаю, многие возмущаются.

Ночью сильная стрельба. Бомбили, отвечала наша ПВО. Заснуть было очень трудно. Затихло после двух.

А утром весна. По сути, первый день весны, как раз на равноденствие. Можно переодеваться во что-то не зимнее. Это, действительно, радует.

В подъезде по-прежнему сырость и холод, и в квартире холодно, но тенденция налицо, это радует, все остальное печалит.

Более всего, с самого первого дня я боялся предательства. И вот что я слышу от президента — какой-то референдум, по поводу, вероятно, капитуляции. Интересно, как будут проводить референдум среди убежавших за границу, среди оккупированных, среди тех, кто сидит в окопах? В общем, сделать ничего не могу, но на душе черным-черно.

За эти дни успел невзлюбить так называемых экспертов. Легко им сидеть в прекрасном далеке не под бомбами и рассуждать, сколько мы еще продержимся и когда нас додавят. Стараюсь, конечно, не читать, но они пролазят всюду. Сейчас их время, нечто вроде гиен с шакалами. Впрочем, не только им радость.

Наши беглецы уже успели прийти в себя. Известный писатель, обретающийся ныне где-то у польской границы, уже заявил, что будет писать очередную гениальную книгу. «О, да! — закричали поклонники. — Пишите, вы — великий!» «Да, — сказал писатель. — Я велик, и прекрасен мой лик!».

Печатался он исключительно в России. Где теперь? Подозреваю, в той же России. Вот такие и ждут капитуляции. С такими разговаривать не о чем. Какая мерзость!

Что на улице, кроме весны? Открылся еще один продовольственный, что даже несколько неожиданно. Людей совершенно нет. Не потому что их нет, а судя по всему с продовольствием пока более-менее. В аптеке опять очереди, но опять-таки вспомню классика, не чрезмерные, человек полтораста. Так что если нас дальше не будут заваливать бомбами, в большем масштабе, чем сейчас, то жизнь как-то даже налаживается. Появились товары, исчезнувшие с началом войны, так что и это хорошо. В общем-то, держимся.

Теперь Пуйло грозит войной Польше. Все логично и предсказуемо. Почти наверняка Польша испугается и пойдет на попятную. Сейчас не 1939 год. А НАТО струсит.

Между тем премьер Израиля собирается в Киев, чтобы давить на Зе — дабы тот капитулировал. Охрана же премьера заявляет, что не гарантирует ему безопасность. Правильно, не нужен он в Киеве.

Все это «мировое сообщество» — безвольные трусы. И получат за это по полной.

Реальность не желает меняться. Все то же: ночная стрельба, утренний холод и яркое равнодушное солнце.