Воин великой тьмы (Книга Арьяты и Трогвара) - страница 14

Нет, нет, она не поддастся, она выдержит! Нужно бежать, бежать из города, как можно скорее, куда угодно, хоть на Меркол, – но не отдать душу Мраку! Ведь у неё вдобавок – Четыре Камня Халлана; наверняка на них уже давно точит зубы Тьма!

И стоило ей подумать об этом, как ворота сарая быстро и на удивление бесшумно распахнулись. В проём хлынул свет факелов, и быстрые, гибкие, молчаливые фигуры шагнули внутрь.

Нельзя сказать, что барону Вейтарну очень плохо жилось при прежнем короле. Его богатства, слава и влияние росли с каждым годом, его сыновья получали высокие посты при дворе, жена стала первой дамой королевы, и всё же он был недоволен. Он не умел отвешивать вежливые поклоны, предпочитая простые и крепкие мужские рукопожатия. Древностью рода, знатностью, доблестью – он ничем не уступал тем, кто волею судеб оказался заброшен на Халланский трон. И очень простой вопрос – почему они, а не я? – засел в голове у барона настолько крепко, что мало-помалу лишил достойного предводителя халланской конницы и сна, и спокойствия. Он бредил властью. Каждую ночь, если только удавалось заснуть, барону грезился королевский пурпур в его гербе, склоняющийся в поклоне двор и другие сэйравы страны – сильные, храбрые, но покорные его воле. Он не мог отделаться от этого наваждения. Оно владело всем его существом, и теперь ему оставалось либо погибнуть в погоне за этим призраком собственного королевства, либо перестать быть самим собой, бароном Вейтарном. Смертельно устав от постоянной внутренней борьбы, барон бросался в сражение очертя голову, стремясь забыться в кровавой сече. Он заслужил славу неуязвимого; его отчаянные конные атаки не раз и не два приносили победу повелителю Халлана, но никто не знал, что причиной этих побед была именно глубокая, застарелая ненависть барона к тому, кто считал Вейтарна своим ближайшим сподвижником.

Когда переворот созрел, к барону пришли главари заговорщиков. Они были не настолько глупы, чтобы обманывать, и предложили честную сделку – Вейтарн опаздывает к месту решительного сражения, взамен получая всё необходимое для того, чтобы без помех захватить власть в богатых областях Южного Загорья, в прекрасных, плодородных землях вокруг громадного внутреннего озера Нуар. Барону была обещана помощь колдовством, и он получил её. Гонец только что доставил донесение – посланный отряд разведчиков благополучно произвел рекогносцировку. Пора было трогаться всей собранной бароном силе.

Однако сейчас барон в одиночестве сидел в верхнем покое своего роскошного дома в Нелласе и мрачно прихлебывал дорогое вино, почти не ощущая тонкого вкуса рубинового напитка. За его женой только что закрылась дверь. В ушах хозяина ещё звенели отзвуки гневного голоса баронессы:

«Ты предатель, барон Вейтарн. Всемогущий Ямерт, тот, кому я родила таких сыновей, кого я без памяти любила всю жизнь, – всего лишь гнусный предатель! Тебе нет прощения, барон. И не думай, что я когда-нибудь забуду это. Всё, всё, что было у нас, – всё ты погубил. Ты властен над моей жизнью – но я отныне не жена тебе!»

Супруга барона Вейтарна оказалась чуть ли не единственной дамой благородного происхождения, сохранившей верность низвергнутому королевскому дому Халлана. Барон знал, что всё услышанное им только что – не пустые слова. И он понимал также, что идти оправдываться уже бессмысленно.

Высокий, но погрузневший к сорока годам, с седыми волосами и недлинными густыми усами, с красноватым лицом, рассечённым несколькими уродливыми шрамами, барон никогда не слыл красавцем и сердцеедом. Он хранил верность однажды выбранной супруге, являя собой полную противоположность прочим благородным сэйравам. Жена значила для него очень много – она догадывалась о гибельной страсти, пожиравшей её супруга, пыталась как-то облегчить его мысли; она была той, кому он мог сказать всё – и всегда встречал понимание. И сейчас барон, как и всякий хороший военачальник, не умевший лгать себе, понимал, что жена сказала ему истинную правду: он гнусный предатель, и совесть теперь не оставит его в покое. Барон помрачнел ещё больше, опорожнив кубок одним большим глотком. Вейтарну казалось, что в покоях невыносимо душно и жарко, он подошел к окну, рывком распахнул ставни, едва не сорвав их с петель. В разгорячённое лицо толкнулись прохладные струи ночного ветра; стало как будто чуть полегче, барон перегнулся через подоконник, рассеянно скользя невидящим взором по тёмным окрестным домам.