Вокруг Света 1970 № 10 (2361) - страница 4

...Лосята по-прежнему стояли посреди реки, недалеко от Толстого мыса, — три высоких, поросших деревьями острова, действительно похожих на головы и спины плывущих лосей. Но теперь к одному из них вела из котлована узкая насыпная дорога, полбока у лосенка было отхвачено, и грунт этот лежал в перемычках. Воду из котлована уже откачали; на дне его работали взрывники. По сигналу люди прятались в укрытия, и через некоторое время можно было видеть, как поднималась и опадала земля, и слышался короткий, сдвоенный с эхом звук взрыва.

На левом берегу, рядом с деревней Невон, стоял целый город — Усть-Илимск, и сотни машин двигались по двухсоткилометровой трассе, проложенной из Братска. На правом тайга казалась нетронутой, но в глубь ее уходила широкая, наезженная дорога.

— Куда это? — спросил я

Володю Сизых, который по-прежнему работал в экспедиции теперь уже буровым мастером.

— А где глухариный ток был, помнишь? Там сейчас поселок Северный, леспромхозы...

В вагончике рядом с причалом, где ждали мы баржу, чтобы перебраться на другую сторону, жил сторож. Он рассказывал нам, как приехал сюда прошлой зимой, на пустое место, и как потянули тракторами в тайгу тепляки.

— Я здесь с первого колышка, — сказал сторож, и я было усомнился.

— С первого колышка, — убежденно повторил он, и я подумал, что он в общем-то прав: когда мы с Володькой охотились на глухарей в том месте, где сейчас Северный, там еще никаких колышков не было, а была ровная, плоская, как стол, вершина сопки, уставленная, будто свечами, редкими старыми соснами.

«Да нет, — без иронии сказал я себе, — он действительно первый здесь в этой жизни, а тогда была совсем другая жизнь и другое место». «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку», — говорил древний философ. Нельзя дважды поехать в одно место. Просто всегда в таких случаях воспоминание овладевает человеком и делает его на какое-то время прежним...

Борис Василевский, Фото М. Скурихиной

Устье Илима — Москва

В Нижнеилимске дожди. Самолеты не летали туда вчера, не пойдут и сегодня. До Нижнеилимска пассажиров больше всего. В Братском аэропорту к окошечку диспетчера не пробиться. Медленно, но безостановочно все прибывает и прибывает народ; как на реке, растет затор. Кажется, что, если так будет продолжаться, большой, современный, из стекла и бетона, зал ожидания не выдержит скопления людей.

— Все лето такое нескладное. То жара, то дожди! — с улыбкой поясняет утомленная девушка-диспетчер. — Мы уж к этому привыкли. Не волнуйтесь, погода наладится, сразу все и улетите.

И вправду. Едва приподнялась облачность, как самолеты пошли друг за дружкой. С семнадцатой «Аннушкой» улетел и я.

...Ангара петляет средь зеленовато-синих таежных холмов. Она пустынна, дика, тускло поблескивает тугой темной водой и кажется по-осеннему холодной.

В самолете семья с двумя детьми, мать с сыном и мужчины, по виду которых сразу понимаешь, что не впервой мотаться им по тайге и стройкам. Тот в очках, молодой, скорее всего геолог, есть в нем что-то от ученого и от бродяги. Другой, с чемоданчиком, похож на бухгалтера, — командированный, наверняка ревизор; а рядом со мной — строитель, не иначе. В простеньком пиджачке, чистой белой рубашке, небрежно расстегнутой; загорелое, кирпичного цвета лицо и такие же темные задубелые руки.

Мой сосед, строитель, вздремнул немного, но как только кто-то сказал, что показался Илим, оживился и с жадностью припал к окошечку.

— Первый раз вижу эти места сверху, — открыто улыбнувшись, признался он мне. — А ведь там, внизу, все исколесил.

Он узнал сверху и речку Бадарму, и деревеньку Карапчанку, а узнав ее, разыскал в таежной гуще свою автобазу. Он показал мне Лосят и место на правом берегу, где будет новый город и где в тайге кончается сегодня нитка железной дороги Хребтовая — Усть-Илимск.

— Сорок километров осталось. Мы ее строим, наша автобаза, — сказал сосед. — Дорога эта, — он провел пальцем у шеи, — вот так нужна стройке. Ведь все везут на колесах, машинами от Братска. Двести пятьдесят один километр, подъем за подъемом, да в слякоть — представляете?..