Вокруг Света 1971 № 01 (2364) - страница 32

Это было высшей похвалой. Если бы он был недоволен, то говорил бы много...

В ту ночь и много ночей потом я думал о белом ките, о том, что он мог бы сделать с нами, не убей я его одним ударом. Лишь тридцать пять лет спустя я до конца осознал это приключение. Тогда Маркус Джернеган, сын капитана-китобоя, сам большой знаток китобойного промысла, пришел ко мне в Гей-Хед и спросил про Моби Дика. От него я и услышал историю о белом кашалоте, некогда бытовавшую среди китобоев. Этот кит носился по Тихому океану и был страшнее любого другого, когда-либо встреченного людьми.

Когда же меня пригласили на премьеру фильма про Моби Дика, то представили как человека, убившего Моби. Но я не убежден, что киты странствуют из одного океана в другой, и не знаю, был ли то Моби Дик. Я только помню, как капитан Маккензи, разглядывая зубы белого кита, сказал:

— Ему было лет сто. А может, и двести...

Амос Смолли

Перевел Ан. Москвин

Возвращение

Вездеход беспомощно лежал на боку, плотно уткнувшись носом в береговой срез болотистого ручейка. Было странно и обидно смотреть на него. Правая гусеница вращалась в отчаянной попытке зацепиться за землю, но было ясно, что это ни к чему не приведет — тяжелая машина еще больше увязала в илистом грунте. Густая коричневая жижа подступила к дверце кабины водителя.

Все произошло в считанные секунды. Стараясь перекричать грохот мотора, о чем-то рассказывал Саша Иванченко, который ухитрился устроиться рядом со мной на тесном командирском сиденье. До этого он одиноко торчал наверху, держась за скобу и подставив лицо ветру. Было слышно, как он во все горло распевает песни. Перед моим лицом болтались его забрызганные грязью резиновые сапоги.

Потом Саша втиснулся в кабину рядом со мной. В свете фар мелькали кусты, каменистые русла потоков, бугры торфяников. Глубокие колеи, заполненные водой, были похожи на сверкающие рельсы железной дороги.

Вездеход нырнул в ручей — и вдруг толчок, я падаю на водителя, меня придавил всей тяжестью своего большого тела Иванченко; мы молча, ничего не понимая, барахтаемся в кабине, и почему-то я вижу над головой звездное небо.

Объяснилось все очень просто — под левой гусеницей обрушился подмытый водой пласт торфяника, машина потеряла равновесие и стала заваливаться набок.

А ведь как великолепно началась моя поездка к геологам!

Еще позавчера я сидел в кабинете начальника Воркутинской комплексной экспедиции Игоря Борисовича Грановича, и он размышлял, в какую партию меня направить. Потом сказал:

— Да вот Иванченко... Александр Михайлович Иванченко. Подходит во всех отношениях. На Севере больше десяти лет. Он начальник Саурепейского геологопоискового отряда. Толковый специалист...

Так я познакомился с Александром Иванченко. Было в его внешности и манерах что-то лихое, я бы сказал, мушкетерское. Высокая, гибкая фигура, короткий ежик волос, рыжеватые усики, которые он все время подкручивал, и чуть-чуть застенчивая мальчишеская улыбка. Саша объяснил мне, что его отряд проводит поиски на медь в отложениях осадочной толщи горы Саури-Пэ. Это на Полярном Урале, примерно в шестидесяти километрах от Сырь-Яги. ...Короткая полярная ночь подошла к концу. На горизонте посветлело. Все четче вырисовывалась из тумана подковообразная гряда высоких заснеженных гор, куда мы и держали так неожиданно оборвавшийся путь. Ребята бросили бесплодные попытки вызволить вездеход и курили, перебрасываясь короткими фразами. Иванченко взял рюкзак, положил в него буханку хлеба и две банки консервов. «Поднимайся, Миша, — сказал он водителю вездехода. — Пойдем в Сырь-Ягу за трактором... Иван останется у машины... Остальные топайте с корреспондентом в лагерь. Курс на седловину между вершин, тут по прямой километров двадцать».

Саша написал записку для геолога отряда Георгия Кузнецова и надел мне на руку свой компас — на всякий случай. Мы коротко попрощались и разошлись.

Секундное дело — взять азимут. Теперь ни туман, ни дождь не собьют с дороги. А где она, дорога? Нет ее. Вокруг безмолвная первозданная тундра. Плавают по озеру дикие утки. Тоненько просвистел любопытствующий песец. Проскользнула среди светло-зеленых прядей бородача серая мышка. Покачиваются в траве колокольчики «синюхи».