Вокруг Света 1971 № 01 (2364) - страница 63

— Кто это такие?! — полушепотом спросил приятеля Солвал.

— Это наши, из Рабочего союза. Красногвардейцы!..

Эти слова Солвалу были незнакомы. Только слово «рабочий» о чем-то смутно говорило. Он слыхал его раньше от приятеля еще там, на рыбалке.

— А это товарищ Сенькин! — сказал как-то по-особому Ванька-дровосек, кивком указывая на человека в кожаной куртке, который внезапно появился в доме.

Лицо у него было энергичное, а глаза спокойные, задумчивые, чуть усталые.

— Председатель совдепа. Революционер! — прошептал в ухо приятель.

Первые два слова ничего не говорили его таежному уму. Последнее же заставило Солвала вздрогнуть.

«Революца!.. Это и есть Революца?! — воскликнул он в душе. — Так это же не дух! А человек!..

Революца... Не отберет ли он охотничьи угодья?! Не займет ли все лучшие рыбацкие пески, как веселый купец Плотник?! — забеспокоился Солвал, заметив наган, который висел у Сенькина на боку. Знал он, что маленькое ружье стреляет, насмерть убивает. — Нет у манси такого ружья, нет такой силы! И народу мало. А русских — много. Вон сколько людей собралось только в этом доме! — мыслил он, прикидывая взглядом. — А сколько их на улице, в других домах!..»

Заметив испуганный взгляд Солвала, Ванька-дровосек стал его успокаивать:

— Ты не бойся! Это свои люди. Такие же, как мы с тобой, батраки, рабочие... Теперь мы будем хозяевами, а не он! — выпалил Ванька-дровосек с каким-то особым удовольствием, показывая пальцем на человека, которого двое с ружьями только что втолкнули в клуб.

Присмотревшись, Солвал в нем узнал старшину инородческой управы (1 Инородческая управа — орган управления «инородцами» до революции. Этот орган возглавлял старшина, получавший такое звание наследственно или по выбору. Управа подчинялась царской администрации. Это была патриархальная форма самоуправления, с помощью которой царизм эксплуатировал малые народы.), который не раз приезжал в деревню, собирал с охотников ясак.

Это был большой человек! Самый большой среди манси. Он мог присудить к битью кнутами, розгами. Был судьей в мирских и бытовых тяжбах...

Совсем недавно этот старшина с двумя своими помощниками-мировщиками (1 Мировщики — помощники старшины, которые обязаны решать все неважные ссоры в народе.) приезжал в деревню. У Потепки будто бы потерялась кривда (2 Кривда — рыболовная снасть). Двери у манси не знают замков — и никогда ничего не терялось. Сети манси далеко от деревни стоят, и не только снасть, но и рыбу чужой никогда не возьмет. А здесь будто бы потерялась кривда, которая стояла у дома... Потепка обвинял в этом страшном грехе Анха-Ваську. Это, мол, он, бездельник, продал. Мол, это его «фамильная привычка»: недаром к его имени прилепили слово «Анха» (3 Анха — куропатка (манси).). Еще дед его заслужил такое прозвище за снятую с чужого силка куропатку. «По его следу и внук пошел, стал таким же вором!» — разглагольствовал Потепка по всей деревне. И между домами вспыхнула ссора, грозившая вылиться в кровавую драку. Каким-то образом слух в таких случаях доходил и до Березова, до инородческой управы. И старшина с двумя мировщиками был тут как тут. Видно, у них было дело и поважнее этой глупой ссоры. Но и это они не оставили без внимания, устроив суд у священных лиственниц, которые стояли рядом с домом Яксы.

Сначала шаман говорил о той страшной каре, которая ждет и преступника, и лжесвидетеля, и обвинителя, если они будут говорить неправду и присягать против своей совести.

Потом обвиняемому Анха-Ваське Якса велел, чтобы он взял в руки острый нож и отрезал у деревянного божка нос, выковыривал глаза и произносил за ним такие слова: «Если я в этом споре не прав и если поклянусь, покривив совестью, то так же, как у этого идола, у меня пусть не будет носа. Если я на самом деле похитил кривду, то быть мне топором изрубленным, медведем в лесу изорванным, силами нечистыми преследуемым и гонимым...» То же самое проделал и Потепка. И тут стало всем жителям деревни ясно, что Потепка действительно потерял кривду, но Анха-Васька здесь совсем ни при чем. Если бы он на самом деле похитил эту снасть, то кара бы его не миновала!.. Все знали: «Манси никогда не присягнет ложно. А если это случится, то от одного страха и угрызения совести он впадет в несчастье, с ума сойдет...»