Вокруг Света 1971 № 02 (2365) - страница 28

На следы международной активности оасовцев автор натолкнулся даже на Востоке. В частности, объектом их интереса стал Бал Тхакре, главарь ультрареакционной индийской организации «Шив Сена», открыто именующий себя «главнокомандующим индийских эсэсовцев». Этот прожженный демагог и политический делец спекулирует на трудностях в политическом и экономическом развитии Индии, на националистических и религиозных пережитках.

Факты убедительно говорят, что усиленно распространяемая версия об одиночках, вооруженных винтовками с оптическими прицелами, всего лишь миф. Фашизм пытается поднять голову. Он собирает силы. Говорить эту правду необходимо, ибо угроза фашизма продолжает существовать и сегодня.

Собрание

Пожевывая зубочистку — в свое время в ОАС его так и прозвали Зубочисткой, и эту старую привычку он сохранил и здесь, в Париже, — Жюль занял позицию у самого входа в зал «Мютюалите». Как командир отряда, обеспечивавшего охрану собрания, Жюль мог отсюда наблюдать за обстановкой и перед зданием, где были сосредоточены ударные группы, и внутри, в фойе, где находился резерв. Кроме того, только он, Жюль, адъютант Жан-Жака Сюзини, всемогущего шефа ОАС, знал в лицо всех главных участников сегодняшнего события. Их следовало сразу провести за кулисы.

Вопреки опасениям народу собралось много. Своих, из ОАС, Жюль узнавал сразу. Странно было видеть их снова вместе после стольких лет подполья и сугубой конспирации. Молодые петушки из «Нового порядка» и «Юнион-Друа» подходили шумными кучками, многие подвыпивши, задирали прохожих. Зато те, кто прошел школу ОАС, держались сдержанно и солидно: они шли как дельцы на совещание акционеров, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Иностранцы — греки, испанцы, португальцы и немцы — эти помалкивали и топали табуном, обычно зажав своего фюрера в середине. «Чтобы начать поход, нужно прежде всего собрать солдат-одиночек в армию», — вспомнил Жюль слова патрона.

Охранение затянуло песню. Жюль хотел было рявкнуть, чтобы прекратили, но передумал. Этим задиристым петушкам из «Нового порядка», едва разучившим пару-другую приемов каратэ и имевшим весьма туманное представление о дисциплине, конечно, было далеко до парашютистов генерала Салана, а тем более до коммандос из отрядов «Дельта».

Размышления Жюля о молодчиках адвоката Гальвера прервал подошедший связной.

— Слушай, Зубочистка, — прошепелявил он, — велели передать, что они начинают.

Жюль посмотрел вдоль улицы, где вдали стоял заслон полиции.

— Сообщи в президиум, — сказал Жюль, — что у меня все в порядке. Маркиза предупреди особо, что в зал затесалось несколько журналистов. Я их пропустил. Отделать мы их всегда успеем. Посмотрим, что и как они напишут о нас.

Там, в зале, началось пение. Потом басом забубнил Гальвер. Когда он объявил, что отныне 13 мая будет считаться «большим днем Франции» в честь исторического выступления армии и «истинных патриотов Франции» в Алжире в 1958 году, публика заревела. Глотки надрывали сразу несколько сотен. Жюль даже решил взглянуть на представление собственными глазами.

Честно говоря, вся эта затея вначале была ему не по нутру. Он предпочел бы тактику генерала Салана — опора только на узкий круг надежных ребят из армии и отряда «Дельта». Но воля шефа оказалась иной. И теперь Жюль видел, как успешно она претворяется в жизнь: хотя все прошлые годы судьба отнюдь не баловала оасовцев, Жан-Жаку Сюзини удалось собрать в этом зале немало единомышленников, куда больше, чем предполагал его верный адъютант.

Жюль не очень прислушивался, о чем говорили с трибуны. Он прекрасно знал, что главное произойдет не в зале, и с иронией наблюдал, как забравшийся после Гальвера на трибуну тощий тип с бакенбардами безбожно коверкал французский язык. Потом взял слово итальянец, назвавший типа с бакенбардами «наш греческий друг». Этот говорил внятно, выстреливая слова, как горошины из игрушечного ружья, о «героях-мучениках» Петене и Муссолини. Тут зал принялся орать: «Дуче! Дуче!», а многие вскочили и выбросили руки вперед в традиционном салюте. Некоторые вообще словно утратили рассудок. Они лупили мотоциклетными касками по подлокотникам, неистово топали ногами. Потом вдруг в зал из президиума поползла тишина, медленно, сначала в передние ряды, а потом все дальше и дальше. Когда Жюль посмотрел в сторону трибуны, на ней стоял маркиз.