Вокруг Света 1971 № 10 (2373) - страница 13

Он сразу подошел к зеркалу и долго-долго разглядывал себя. Умылся. Лег. И все тер глаза. Говорил — режет. Стала я аккуратно марганцовкой глаз промывать, вижу — стекло на вате. И из второго глаза — тоже блестки. И Михаил заметил. Я никогда не видела, чтобы человек, а тем более Михаил, так сразу и страшно бледнел, лицо совсем изменилось. Откинулся к стене, стоит напряженно и белый-белый... Бросился к книжной полке, пытается разглядеть названия на корешках, кричит: «Не вижу, не вижу!» Потом немного успокоился, что-то прочел. Но резь вернулась, и снова: «Не вижу!» Это было страшно... Тогда только я до конца поняла, что для него значило бы расстаться с авиацией.

Медкомиссию он прошел. Снова стал спокоен, точно ничего и не произошло.

Остапенко:

— О Михаиле газета «Правда» написала, когда он стал рекордсменом: «Михаил Комаров на серийном сверхзвуковом истребителе Е-266 конструкции А. И. Микояна пролетел пятисоткилометровый замкнутый маршрут со средней скоростью 2930 километров в час. Это достижение значительно превышает мировой рекорд американского майора Даниеля, установленный им на лучшем истребителе ВВС США «локхид УР-12А» и равный 2644,24 километра в час».

Рекорд Комарова не побит до сих пор — странно? Технические возможности того же Е-266 позволяют вообще-то это сделать. А рекорд не побит. Дело все в чистоте пилотирования, и Михаил абсолютно точно выдержал оптимальный режим полета. Может, большинству это и ничего не скажет, но летчики поймут особенность рекорда Комарова: Михаил сделал его с первой попытки! Вот в чем соль. И это не случайность. К этому времени он стал испытателем до мозга костей, иначе у него просто ничего не получилось бы. Ведь это был не специальный рекордный полет, у нас вобще чистых полетов «на рекорд» не бывает. Хотя есть и особенности в подготовке таких полетов. Сначала группа спортивных комиссаров опломбировывает на самолете все самописцы, регистрирующие приборы... Другая группа отправляется на наземные регистрационные пункты и будет следить за прохождением машиной контрольных точек.

Это такие полеты, про которые мы говорим, что может и рекорд получиться. Он получился, и сам Михаил об этом узнал через несколько дней. А оптимальный режим полета был рассчитан на земле, и надо его было только соблюдать. Вот в том-то вся и штука! Если говорить упрощенно, Михаилу пришлось на высоте 20 километров и со скоростью в 3 тысячи пройти по коридорчику шириной в полкилометра и ни разу не выйти за его пределы. А коридор-то не прямой, в плане его пять сотен километров напоминают каплю, и, само собой разумеется, никаких ориентиров, «стенок» у этого коридора нет.

За этот полет Михаилу была вручена Большая золотая медаль за всесоюзный рекорд, а решением Международной авиационной федерации ему была присуждена высшая награда ФАИ за 1967 год — медаль де ля Во. Международная федерация регистрирует всего шесть видов абсолютных мировых авиационных рекордов, один из которых до сих пор принадлежит Михаилу.

В том же году, только немного раньше, Михаил пилотировал одну из машин на параде в Домодедове. Но там уж совсем другие задачи. Там главное — не опоздать и не поспешить. Все секунда в секунду — зрители смотрят!

Мы пилотировали наши машины в самом конце парада. Главное — быстро и энергично показать, на что способны наши самолетики. Взлетает Миша, через тридцать секунд — Орлов, через тридцать секунд — я. А Миша тем временем уже несется с грохотом над трибунами, «крючок» закладывает. Что такое «крючок»? Да что-нибудь, лишь бы побыстрее, да поэффектнее, да в вертикальной плоскости, чтобы зрители рассмотрели.

Готовлюсь, значит, я взлетать, а в эфире шум и крики, как на базаре. Все на одной частоте работают — и пилотажники, и десантники, и военные летчики. И от этого шума у меня голова кругом. Свой позывной вспомнить не могу. А там таких позывных нам напридумывали: и «апельсины», и «ландыши», и прочие фрукты. Секунды бегут, надо взлет запрашивать, а я не знаю, кто я, — может, «банан», а может, «лимончик». Рассвирепел. Кричу: «Дайте взлет!» А меня, в свою очередь, пытают, кто же я такой. Все-таки выпустили. Наши ребята, оказалось, все слышали, и Михаил, когда сел, от хохота на ногах не стоит. Потом еще долго про «банан» вспоминали...