Вокруг Света 1971 № 12 (2375) - страница 7
Впрочем, поиск поиском, а посуда из глины, привычная и удобная, не уходит из быта. В лавочках мастеров, что рядом с базаром, по-прежнему крутят на гончарном круге пиалы, горшки, кувшины. И до чего естественно, органично смотрится в разноцветье базара — среди сизого, зеленого, желтого винограда, красных стручков перца, охапок зелени — скромный блеск глиняной посуды! Конечно, на этих кувшинах и горшках не увидишь сейчас «оберегов» — значков, которые ставили старые мастера, желая преумножить воду и пищу, уберечь от «дурного глаза». Но плавные линии сосудов до сих пор напоминают о том, что испокон веков посуда была символом женского созидательного начала...
На прощание усто Умар взял в руки золотое, как солнце на закате, блюдо и прочитал коричневый орнамент букв:
— «Приходите к нам в гости, будем есть плов с этого блюда... Как съедите плов, скажите спасибо... Как хорошо после плова зеленый чай попить из голубого чайника... Чтоб улыбка не сходила с наших лиц и чтоб всегда был мир».
Стихи были усто Умара.
С крыши высотной гостиницы «Самарканд» виден весь город. Виден подробнее, четче и ближе, чем с вершины Чупан-ата, куда поднимаются всякий раз, чтобы взглянуть на фиолетовые отроги Тянь-Шаня, разлив и отмели Зеравшана, на бег желто-серых сглаженных холмов, ныряющих в море зелени...
Отсюда легко проследить, как море это дробится на волны-улицы, обсаженные чинарами, карагачами и платанами. Они бегут вдоль двух-трехэтажных домов, обтекают купола мавзолеев, сверкающие стеклом плоскости современных зданий и гаснут у стен Регистана, возле старого города.
...Крыша к крыше, плоские, коричневато-серые. Где-то там между ними тянутся коридоры улиц Иттифак и других, таких же узких, закрытых с обеих сторон глиняными дувалами. Видны прямоугольные дворы с пятнышками зелени. Внутренние заборы пристраиваются под прямым углом друг к другу, и весь квартал, очерченный улицами, кажется сложным геометрическим орнаментом, вылепленным из глины.
Каждая ячейка орнамента «соткана» из материалов, что давала человеку природа. Из лессовой глины изготовляли сырцовый кирпич, возводили глинобитные стены. Тополь шел на конструкции стен и кровли. Штукатурили глиной с саманом. Обычно дом ставили без фундамента, без цоколя, а уж если делали цоколь, то очень низкий — из булыжника или жженого кирпича. Плоскую крышу сооружали из мелких горбыльков, камышовой плетенки, земляной засыпки и покрывали глино-саманной обмазкой. Для отвода воды с крыши приспособляли керамические трубы — кувур.
На монументальное строительство — медресе, бани и т. п. — шел жженый кирпич квадратной формы. Совсем недавно на раскопках Афрасиаба, древнего городища Самарканда, археологи нашли лечь для обжига кирпича — она работала в VIII веке. Кирпичный цех располагался на площади свыше ста квадратных метров. Это говорит, что размах производства был немалым.
Глиняный дом — детище среднеазиатской земли не только потому, что он создан из ее плоти. Есть в нем складывавшаяся веками целесообразность формы, линии и материала. Под бездождным среднеазиатским небом глина, даже необожженная удивительно долговечна. Как долговечна оказалась, например, каменная соль в условиях Сахары: недавние раскопки показали, что древний город, построенный из глыб каменной соли, простоял в пустыне столетия. К тому же глина словно аккумулирует прохладу. Заходишь в дом как в тенистую рощу. А есть ли что-нибудь более необходимое человеку, когда он задыхается от жары, чем прохладная комната и глоток свежего воздуха? К глиняному дому несложно пристроить в случае необходимости и новые комнаты. Плоская крыша, где сохнут на солнце фрукты, затененный айвон — терраса вдоль стены, окна и двери, открывающиеся не на пыльную улицу, а во двор, где течет вода, вьется виноград, зеленеет чинара, где крутится хозяйка у тандыра, — все детали органичны, не случайны. Пожалуй, здесь есть над чем задуматься архитекторам, которые работают над новым обликом среднеазиатских городов...
В руках мастеров прошлого глина стала универсальным материалом. Быть может, отсутствие широкого выбора (лесом и камнем эти земли не богаты) толкало строителей на поиски новых возможностей, казалось бы, такого простого, даже примитивного, но на самом деле неисчерпаемо богатого материала. Не случайно работа с глиной породила десятки профессий. Гилкор владел всеми традициями национального зодчества, работал как архитектор, строитель и реставратор, возводя и восстанавливая глинобитные или кирпичные стены жилых домов, медресе, мечетей, бань. Ганчкор резал по ганчу (1 Ганч — среднеазиатское название вяжущего материала, который получают, обжигая природную смесь гипса и глины. Ганч употреблялся для архитектурной отделки помещений в богатых домах.), отливал ганчовые решетки и просто штукатурил. Кстати, о «просто» штукатуре ходил среди глиняных дел мастеров рассказ, как поспорили два ганчкора: чье мастерство выше? Отделывали они одну комнату. Резчик украшал резьбой стены своей половины, а штукатур работал на своей. И что же? Выиграл штукатур. Он отполировал стены так, что в них отразилась резьба, которую нанес его соперник...