Вокруг Света 1973 № 07 (2394) - страница 46
Но вместо этого блистательный капитан занялся странными экспериментами. Загружая бочонок песком так, чтобы он плавал на глубине от 30—50 до 80—100 метров, Макаров опускал его за борт на длинном лине и внимательно наблюдал, куда отклоняется линь.
И опыты привели к любопытным результатам. Оказалось, что воды пролива Босфор подобны слоеному пирогу. Течения в нем идут в две противоположные стороны. Верхние слои движутся из Черного моря в Мраморное, а придонные в обратном направлении. Тема, которая, казалось, не сулит серьезных перспектив, заиграла новыми гранями.
В известной работе «Об обмене вод Черного и Средиземного морей», опубликованной в 1885 году, Макаров заложил основы учения о гидрологии проливов Мирового океана.
Шерлок Холмс утверждал: логически мыслящий человек по капле воды догадается о существовании Ниагары. Однако, к сожалению, история познания показывает, что такие победы логика одерживает далеко не всегда. Во всяком случае, ни Макаров, ни его современники, многим из которых трудно отказать в умении мыслить логически, не смогли догадаться, что открытый в Босфоре «слоеный пирог» — предвестник нового этапа океанологических исследований. Этот этап начался более чем на полстолетия позже знаменитых опытов Макарова!
Особенность нового этапа состояла в том, что наука «нырнула» в самые глубины океана. Здесь океанологов ожидало множество совершенно непредвиденных открытий. Один за другим на карты наносились огромные хребты, пики, вулканы, глубочайшие расселины... Но, казалось, к течениям все это не имеет никакого отношения. «Слоеный пирог» по-прежнему считался специфической особенностью проливов. Что же касается всего остального океана, то здесь, по мнению ученых, движение могло происходить лишь в тонком слое поверхностных вод. Нижние слои, на которые атмосфера непосредственно не воздействует, представлялись неподвижными или малоподвижными. А глубины принято было считать вовсе царством вечного покоя.
Первое опровержение этого взгляда принес только 1951 год. Его сенсацией стало открытие в экваториальной зоне Тихого океана мощных струй воды на глубине 50—100 метров в одних районах и 200—300 — в других. Правда, точных границ этой реки, заключенной уже не в «жидкие берега», а в «водяную трубу», открывшие ее американские океанологи сразу установить не смогли. Но уже само по себе существование в толще воды довольно быстрых течений было полной неожиданностью. Особенно удивляло то, что обнаруженные струи текли с запада на восток — в сторону, противоположную поверхностному пассатному течению.
Исследования показали, что поток пересекает в районе экватора весь Тихий океан. Он получил название течения Кромвелла — по имени начальника экспедиции 1951 года. Так в открытом океане был обнаружен «слоеный пирог», подобный тому, что нашел в проливе Босфор капитан Макаров.
А несколькими годами позже советские океанологи засекли в ряде точек экваториальной зоны Атлантики быстрые струи воды на глубине 50—250 метров. Однако первые измерения — они были проведены в весьма отдаленных друг от друга районах — не позволяли сделать вывод о том, что удалось обнаружить единый поток. К тому же над многими физиками моря еще тяготел груз представления о неподвижности глубин. И даже течение Кромвелла многими воспринималось как некое странное исключение из твердо установленных законов. Мысль о необходимости искать такого же рода потоки в других океанах находила мало сторонников.
И все же советский океанолог лауреат Государственной премии Георгий Петрович Пономаренко поверил в то, что несколько промеров в Атлантике говорят именно о глубинном течении. Когда летом 1959 года Пономаренко назначили руководителем очередного рейса на научно-исследовательском судне «Михаил Ломоносов», в проект плана работ одним из центральных пунктов он включил измерение скоростей на глубине до 300 метров в экваториальных районах. Но программа была и без того перегружена, предпочтение отдали более «перспективным» темам.
Несколько лет назад, когда мы разговаривали с Георгием Петровичем в Севастополе в красивом здании Морского гидрофизического института Академии наук УССР, он признался мне, что решил любыми путями все же провести измерения. Перед самым выходом в море стало известно, что в экспедиции примет участие академик Шулейкин. Тема его исследований заранее в план не была внесена. Но начальник рейса получил твердое указание обеспечить условия для работы Шулейкина. Более желанное указание для Пономаренко трудно было придумать! И начальник рейса стал расспрашивать академика, не хочет ли он сверх программы исследовать еще несколько районов в экваториальной зоне. Шулейкин, конечно, согласился — какой же ученый откажется от возможности собрать дополнительные данные? А Пономаренко указывал районы не без задней мысли. Это были как раз те участки океана, где, по его предположению, должно было проходить глубинное течение.