Вокруг Света 1973 № 11 (2398) - страница 5
Саша — крупный, спокойный — молчит всю дорогу и, только когда выезжаем за пределы города, к полям, говорит:
— Мой двоюродный брат строил эту станцию. Сейчас он в Благовещенске.
— Когда это было? — иронично спросил Ломакин.
— Кажется, в пятьдесят втором...
— Так напиши ему. Пусть приезжает теперь, посмотрит нашу...
Оказалось, что деревня всего в восьми километрах. У первого же двора остановились и подошли к сидящему на завалинке старику.
— Как же, знаю... Был там два года тому. Выйдете в поле, — он показал в противоположный конец деревни, — и идите прямо на сопку, где лобовая сторона. Правда, дороги заросли, не знаю, найдете ли: надо перейти речку, а она все время петляет на той стороне.
Предлагаем старику поехать с нами.
— Не-ет, — тянет он. — Мне в поле... У нас тут есть Худяков Сергей Афанасьевич, слесарь-наладчик, это по его идее строили.
— А где найти Худякова? — спрашиваю.
— В поле, где же ему быть?
Впереди открылось скошенное овсяное поле. Вместе с полем повернули к лесу и сквозь деревья увидели сильно накренившуюся старую деревянную опору с проводами, запутавшимися в ветках тальника. Это был первый ориентир.
— Старик говорил, что должна быть заросшая дорога...
— Да, только не справа, — ответил Ломакин, заметив, что Саша перекладывает руль.
Саша себе под нос проговорил что-то терпкое.
— Ничего, поедешь к брату — будет что рассказать, — спокойно и насмешливо сказал Виктор.
Саша ведет машину через тальники. Подъехав к опоре, мы услышали слева шум речки, а впереди, сквозь заросли, увидели брод. Саша остановил машину, вышел на косу и бросил в воду камень:
— Темновато. — Кинул еще один, правее: — Вроде неглубоко?!
Брод проскочили удачно и выехали к заросшей дороге — справа разваленная линия электропередачи, слева березняк, а за ним стена хребта с краснеющим от багульника склоном. Дорога действительно заросла, и наш «газик» буквально продирается сквозь густые переплетения ветвей.
Кое-где в тени, под деревьями, еще лежит снег. Кажется, что дорога вот-вот оборвется, уткнувшись в сопку, а она все не кончается. Сквозь тонкоствольные березы показалась река, журчащая у самого подножия отвесного хребта. Подуло прохладой, потемнело.
— Смотрите: лед, — говорит Саша. — Значит, мы высоко забрались.
Лес все гуще. Саша так ведет машину, словно ясно видит впереди то, к чему давно уже стремился. От прежней неуверенности и следа не осталось.
— Котелок! — закричал вдруг Ломакин.
Саша затормозил. Виктор выскочил из машины и побежал. Я за ним. Действительно, над потухшим костром под двумя плотными елями на рогатках висит прокопченный котелок. Значит, недавно здесь были охотники. И вдруг за раскидистыми елями мы неожиданно увидели остатки здания гидроэлектростанции. И если бы не торчащее из середины строения колесо турбины, можно было бы принять этот сруб высотой в пять бревен за обгоревший блиндаж или небольшую спаленную огнем избу.
Длиной около шести метров, сооружение это засыпано камнями и завалено обуглившимися бревнами. Внутри деревянная лестница, ведущая вниз, но глубина тоже завалена камнем, горелыми чурками. Большего я разглядеть не могу, но «культурный слой», о котором говорил Конько, повел ребят дальше. Ломакин бегает вокруг, осматривает так, словно видит на этой заросшей земле все узлы плотины.
— Подводящий канал, — сказал он, указывая на канавку, которую мы с Сашей просто не разглядели.
Раздвигая руками колючие ветки, он идет как одержимый. Наконец эта канавка-канал вывела нас на невысокую стену. Ряжевая перемычка, подпертая камнями изнутри, с подмываемой стороны.
Над стенкой длиной около ста метров возвышаются воротки с коваными, как у колодца, заржавевшими кольцами. Здесь тоже видны следы огня, и все засыпано скальной породой.
— Вороток для поднятия затворов, — пояснил Ломакин, ткнув по нему ногой.
Одним концом ряжевая перемычка обрывается у реки. Сквозь чистую воду видна выложенная из бревен плита, о которую разбивалась вода, когда переливалась через верх этой деревянной плотины. Все вдруг показалось ясным, как на хорошем чертеже.