Вокруг Света 1974 № 11 (2410) - страница 9
Молния шарахнула наискосок с такой силой, что мы вжались в сиденья. Раскат грома пронесся по степи, как залп тяжелых орудий. Олзийсурэн добродушно покачал головой и заметил:
— Одинокие предметы на открытом пространстве обладают способностью притягивать молнию...
Сверкнул второй зигзаг, и мне показалось, что пророчество нашего ученого сбывается. Монхочир резко повернул машину. На пол грохнулась коробка с пленкой. Биндэрья охнул. Товарищ Дава что-то быстро сказал Монхочиру.
Монхочир, не отрывая напряженного взгляда от дороги, проронил несколько слов.
— Монхочир предлагает, — перевел Дашдондог, — переждать грозу.
В Монголии говорят, что всадника узнают по коню; Монхочира же вполне можно было узнать по машине. «Газик» подчинялся ему так, что порой казался совершенно одушевленным, иногда бесшабашным, но всегда надежным. И если Монхочир давал в пути совет, мы слушались его беспрекословно.
За стеной дождя мелькнуло что-то темное, и я разглядела метрах в пятистах от нас большую юрту, обнесенную изгородью. Монхочир затормозил, и, оступившись по щиколотки в лужу, мы вошли в гостеприимно распахнутую дверь.
...Мы сидели в просторной юрте у круглой железной, исходящей жаром печки. С потолка свисала электрическая лампочка, негромко играл приемник. В углу горка чемоданов, кровать, трюмо. Пока суетилась хозяйка, собирая на стол, пока приходили гости, Олзийсурэн, не упускавший случая просветить меня, произнес похвальное слово старушке юрте. Прохладная в жару, теплая в холода, просторная, легкая, компактная и, что несомненно важно, предохраняющая человека от соблазна превратить жилище в кунсткамеру ненужных вещей. Любой предмет обстановки в юрте целесообразен, необходим, иным он быть не может. Не станете же вы, меняя место стоянки, грузить на лошадей и верблюдов полированный мебельный гарнитур, где половина предметов, честно говоря, не так уж и нужна в повседневной жизни...
В юрту набилось полно народу — пожилые, почтенные люди в халатах-дэли, мужчины и женщины средних лет, молодежь в модных резиновых сапожках и куртках из болоньи. Хозяин, старый партизан Сэдэд, один из самых уважаемых в округе людей, и его жена Норжванчиг то и дело доливали в пиалы чай с молоком и солью, потчевали белым, очень вкусным монгольским сыром и масляными лепешками.
— Нравится наша степь? — неторопливо спрашивал Сэдэд. — Много земли, много скота... Видели вы новую породу «красная степная»? О-о! — Он прищелкнул языком. — Не корова, а молочный завод! А наши тонкорунные овцы «орхон»! Только на степных травах могли вырасти такие...
Очень интересно стало жить. Дети растут здоровые, крепкие; по восемь-десять ребят в каждой юрте, и на всех хватает пищи и науки.
На квадратном куске коричневого шелка приколоты все многочисленные ордена и медали Сэдэда, боевые и мирные. Последний — орден Полярной звезды он получил в 1971 году.
Жена Сэдэда, Норжванчиг, знаменитый в Монголии полевод.
Одной из первых в Монголии она стала обрабатывать землю еще в то время, когда ни женщины, ни мужчины в Монголии не решались взяться за это...
Сэдэд одобрительно кивал, слушая рассказ жены. Они сидели рядом в просторной своей юрте, приветливые, немногословные, дружные — воплощение достойной, счастливой жизни. Когда я сказала об этом телеоператору Биндэрье, у него потеплели глаза.
— Знаете, — сказал он, — я мечтаю снять фильм о монгольской любви. Вы скажете, что любовь одинакова во всех странах света, но, по-моему, это не совсем так. В традициях нашего народа — верность и уважение к женщине. Нигде, пожалуй, вы не встретите столько дружных семейных пар, преданных без навязчивости, нежных без многословия, связавших свою жизнь с юности до могилы...
В открытую дверь юрты брызнуло солнце...
Дархан зеленый
У размытой колеи солдаты чинили дорогу. Они с любопытством уставились на наш «газик» с красным флажком и попросили закурить. Монхочир остановил машину, и начался обряд, именуемый «пачку по кругу».
— Далеко едете? — спросили солдаты, поблагодарив за сигареты.
— В Москву.