Вокруг Света 1975 № 06 (2417) - страница 19

По преданью-полубыли, когда-то в расщелинах этой скалы обитали тигры и злые духи. Монахи-отшельники вызвались разделаться с духами, которые доставляли немало хлопот жителям соседнего Паро. Борьба была упорной, затянулась она не на один год, и монахам пришлось построить кельи, где можно было бы укрыться от ночного холода. Злых духов они все же изгнали и, чтобы увековечить эту славную победу, соорудили монастырь, который, выдержав испытания столетий, стал не только крупнейшим центром паломничества в Бутане, но и символом великого мастерства зодчих Страны драконов грома: монастырь построен без единого гвоздя.

Так создавались, создаются и сейчас очень многие строения в Бутане. Ни единого железного гвоздя. Один гвоздь нам, правда, посчастливилось увидеть — в доме шестидесятилетней Лхамо Тсеванг, крестьянки из деревушки Чанг-Джиши, что близ Тхимпу. Гвоздем весело играла двухлетняя внучка Лхамо, его ей только что подарил кто-то из другой группы журналистов, побывавших в деревушке немного раньше нас.

Чаепитие в Бутане

Дом Лхамо гостеприимен, хотя хозяйка немного ворчлива сегодня. «Мужчин-то наших нет, все в город ушли, на коронацию, — недовольно бормочет она, суетясь около печи, сложенной из крупных камней, — уж пятый день так: с утра никого в доме, все хозяйство на мне». В ее хрипловатом голосе удивительно знакомые интонации: какая-то протяжность и напевность, словно ты и не в гостях у драконов грома, а в размашисто рубленной крестьянской избе где-нибудь в глубоком Подмосковье. А может, показалось это? Может, просто сам вид этой бодрой старушки, утопающей в мягких шлепанцах козьего меха, перевязанной накрест цветастым платком, в чистеньком фартуке, в аккуратно заштопанной кофтенке грубой шерсти, — может, вид этой старушки как-то заставил меня воспринимать и манеру ее речи? Но все равно, тогда я совершенно реально ожидал, что она устало разогнется над плитой, тяжело забросит руку за спину, на ноющую поясницу, оботрет бахромой платка губы и прошамкает: «Притомилась я нонче, милок». Это впечатление схожести старой бутанской женщины с нашей русской крестьянкой, весь век свой проведшей у земли, усиливалось той почтительностью, с которой обращался к Лхамо наш переводчик, молодой парень, сам еще недавно житель такой же вот деревушки, почтительностью, которая так естественно проявляется в отношениях старшего и молодого поколений лишь истинных «детей земли».

Традиционный бутанский чай готов. Лицо Лхамо сияет, когда подносит она нам глиняные чашечки с напитком. Усевшись на ковры толстой разноцветной шерсти, мы делаем по первому глотку...

«Я же предупреждал, чтоб осторожно пили, без спешки, — торопливо хлопает меня по спине явно озабоченный переводчик,— чай ведь особый, бутанский, к нему привыкнуть надо. А теперь вот поперхнулись». Такого, действительно, я еще не пробовал. Поинтересовался рецептом. Мне охотно объяснили, что невысушенные зеленые листья чая заваривают с ячьим маслом и добавляют соль. Это обычный чай «шунгья». В бутанской чайной иерархии он занимает самое низкое место, как самый будничный, ежедневный... Смотря для кого. Я пытался привыкнуть к «шунгья» не раз, но согласитесь, что запивать, например, хорошо выстоявшийся огуречный рассол горячим молоком с густыми хлопьями расплавленного масла рискнет не каждый. А именно это пуще всего и напоминает обычный бутанский чай.

Существует еще четыре вида чаевых заваров, каждый из которых обязателен при совершении торжественной церемонии чаепития, именуемой «шугдель». На коронации четвертого друкгьял-по — короля драконов грома — Джигме Сингье Вангчука, где довелось мне побывать, гостям предлагали не на выбор, а последовательно; «дрому» — чай из листьев высокогорного сладкого картофеля, меда, молока и сахара («дрома», как считают бутанцы, радует вкус), «дризу» — чай из цветов шафрана (им услаждается обоняние), «сонам чангья» (звучность названия этого напитка должна ласкать слух), «джанг» (крепчайший чай, черный цвет которого успокаивает зрение). И только напоследок шел чай «шунгья», отнесенный бутанцами к разряду напитков, способных воздействовать лишь на осязание.