Вокруг Света 1976 № 11 (2434) - страница 31

— Ну как?

— Плохо. Фельдшер сделал два укола, кажется, морфия, и ни черта не помогает.

— Резать будут?

— Фельдшер темнит, говорит, ногу не отрежут, но в плаванье больше не возьмут. Спишут. Не думал я, что последний раз в плаванье. Если бы ты знал, как неохота на берег, на вечный прикол... Теперь мне амба.

— Брось хандрить, Вася. Нормально все будет. Мы еще походим с тобой вокруг шарика.

— Иди ты. Нечего меня успокаивать. Я не слабонервный какой-нибудь, плакать или пускать себе пулю не буду. Обидно просто. Столько лет плавал, и ничего, а тут на тебе. Обидно. — Пальчугин немного помолчал. — А как турок? Все нормально?

— С турком порядок. Жив, здоров. Его команда бросила... Струсили.

Раздался гудок. Судно застопорило ход.

— Ну, бывай, Вась. Я скоро заскочу к тебе в больницу. Навещу.

— Бывай!

За Пальчугиным с берега пришел катер. Когда его выносили из каюты, Мидхат спросил у капитана:

— Что с ним?

— Ногу повредило во время шторма, — хмуро ответил Вдовин.

— Это когда спасали меня?

— Да.

Мидхат молча поклонился Пальчугину.

Спустя несколько дней я прочитал в газете, что буря выбросила на берег, в нескольких километрах от Кобулети, двух мертвых матросов с «Эрджияс». Рядом с ними на побережье валялись обломки спасательной шлюпки. Наверное, погибли и остальные.

И я вспомнил слова Мидхата: «Море не прощает трусам».

В. Бурлак

Сообщение о том, что в Минске создается музей валунов, меня заинтересовало. Показалась любопытной идея собрать под открытым небом камни, обросшие легендами, камни, благодаря которым ученые многое узнали о ледниках и оледенении, о природных катаклизмах далекого прошлого.

Но прежде чем отправиться в Минск, поехал я в Гродненскую область, где, как слышал, есть необычный камень по имени «Богатырь». Говорили, будто через прорубленные в нем ворота проезжали когда-то на тройке...

В селе Горка решил найти проводника-старожила. Хотя каким бы древним старец ни был, он, конечно, не мог мне рассказать всю историю камня от начала: тот все равно был старше. И все же старожил — это старожил.

— Есть такой долгожитель, — обрадовали меня сельчане. — Дедуся Вася. Любит он этот камень как брата. Лучшего проводника не найти...

Проводили меня к хате. Большая и потемневшая, она одиноко стояла в глубине двора. Хозяин колол дрова. Это был человек небольшого роста, в солдатских галифе, подпоясанных узким потертым ремешком, в теплой байковой рубашке; на ногах — старые галоши.

Увидев нас, дровокол всадил топор в чурбан и выпрямился.

— Дедушка Вася, — представился хозяин. — А ежели уважительно, то Василий Степанович.

Сжимая протянутую руку, я почувствовал, что указательный палец поврежден.

— Это еще с тех времен, когда в гражданскую на белых ходил, — сказал дед.

— Сколько же вам, Василий Степанович?

— А я и не знаю, — признался он. — До девяноста годков считал, а потом махнул...

Дедушка Вася согласился быть моим проводником. Он, кажется, даже обрадовался этому.

— По коням! — скомандовал он, повеселев.

Ехали мы недолго. Камень оказался почти рядом с селением. Лежал на склоне лесистой горки. Она-то, наверное, и дала название селу. Старик хотел проехать на машине до самого камня. Но путь к нему преграждали деревья.

— Давай, давай газуй! — подстрекал проводник. — Проскочит как миленькая.

Вывший кавалерист никак не хотел спешиться. Но мы с водителем все же его уговорили. Он нехотя оставил машину и напрямик зашагал к камню. Я чувствовал себя виноватым, что заставил старика подниматься на горку. И всячески старался облегчить ему путь: отгибал перед ним ветки, в трудных местах брал под локоть. Но всякий раз дедушка отдергивал руку и ускорял шаг. И тогда я едва поспевал за ним. Помня его возраст, я разговаривал с ним громче обычного.

— Ты чего так орешь? — спросил он вдруг. — В лесу, может, рос? Или чтобы медведей пужать?

Легендарный камень с первого взгляда впечатления не произвел. Наверное, потому, что в горах я видывал и не такие. Там камни подпирали небо. Но те были свои, местного происхождения. А этот был пришелец из дальних стран, бродяга, нашедший приют у чужой горки... Теперь он врос боком в склон и состоял из нескольких кусков.