Вокруг Света 1981 № 12 (2495) - страница 38

— А что это за букашки ползают там?

Сначала я не понял, что он имеет в виду, но потом сообразил, что в лесу поле зрения человека ограничено и, рассуждая о величине предмета, нет нужды делать прикидку на расстояние.

Когда я объяснил Кенге, что «букашки» — это буйволы, он рассмеялся и сказал, чтобы я не болтал чепухи.

Дорога шла вниз по холму, мы приближались к стаду; «букашки» становились все больше. Кенге сидел теперь с. краю у опущенного стекла и категорически отказывался закрыть его. Я так и не понял, что происходит в его голове — кажется ли ему, что «букашки» превращаются в буйволов, или это миниатюрные буйволы, которые растут, просто растут на глазах. Он только заявил: это не настоящие буйволы; он не выйдет больше из машины, пока мы не уедем из заповедника.

Утром Кенге впервые с одобрением отозвался о здешних местах. Может быть, он почувствовал себя увереннее, когда далеко к югу в дымке показалась цепь вулканов Киву и теперь был виден дальний конец озера.

Внезапно мне показалось, что я опять внизу, в лесу, и когда заговорил Кенге, я понял почему. Как хотелось бы мне передать тембр его голоса — мягкого, и музыкального, и очень тихого. В лесу я не раз слышал, как говорят его обитатели, когда что-то глубоко переживают. Движением губ, глазами и жестикуляцией он иллюстрировал свои слова. Словно напевая под нос, он говорил:

— Я был не прав, это хорошее место, хотя оно мне и не нравится. Оно должно быть хорошим, ведь здесь так много животных. Оно хорошее, потому что небо чистое и земля чистая. Оно хорошее, потому что я чувствую себя хорошо. Я чувствую себя так, будто я и весь мир спим и видим сон. Почему люди всегда так сильно шумят?

И с бесконечной тоской в голосе добавил:

— Если бы только побольше деревьев...

Реформатор и фасоль

Обратный путь превратился в триумф Кенге. Чем глубже мы въезжали в лес, тем громче он пел. Последняя остановка была около Момбасы, в селении, где местный администратор из самых добрых побуждений, но не задумываясь о последствиях, освобождал пигмеев от «ига крестьян». Он вырубал лес вдоль дороги и строил для пигмеев деревни, чтобы они могли создать плантации, а вырастив урожаи овощей и фруктов, продавали бы их государству и на рынке. Кенге заливался смехом при словах о своем «освобождении» и говорил, что пигмеи все равно будут ходить в деревни. Зачем трудиться на своих плантациях, если можно украсть у крестьян?

Администратор, толстый и жизнерадостный человек, весьма дружелюбно относился к пигмеям. Но его нельзя было убедить, что подобные реформы не принесли ничего хорошего. Он собирал группы пигмеев к местам порубок и объяснял, что правительство снабдит их всеми необходимыми орудиями для обработки почвы и даст семена. Впоследствии в каждой деревне пигмеев будет дом для собраний, как в деревнях банту, школа, а в поселках покрупнее — амбулатории. Затем он по всем правилам демократии опросил пигмеев: готовы ли они селиться здесь и принять его план? Все закричали «да», и администратор с торжествующей улыбкой поглядел на меня. Затем он приказал крестьянам, которых привел с собой, выдать каждому пигмею фасоль и объяснить, где и как ее сажать. Пигмеи стали в очередь. Получив свою долю столь редкого для них лакомства, они снова становились в конец очереди. Когда таких мошенников удалось обнаружить, их отвели к участку земли и заставили посадить фасоль. Они мрачно выслушали инструкции и принялись за работу.

Через полчаса половина фасоли была сварена и съедена.

План был заранее обречен на провал по ряду причин: пигмеи не переносят прямого солнечного света; вне леса они часто болеют, так как их организм не способен сопротивляться болезням, связанным с оседлым образом жизни. У африканцев-крестьян к ним выработался иммунитет. Вода, которую пьют селяне, вызывает сильные желудочные заболевания у пигмеев, привыкших к родникам. Мухи и москиты разносят микробов, неведомых в лесу. Но самое главное: весь образ их жизни и мышления за тысячи лет приспособился к кочевьям в лесу. Заставить их жить оседло в деревне — значит вынудить сразу отказаться от него и принять совершенно новый.