Вокруг Света 1982 № 01 (2496) - страница 19
Предстоял еще один разговор — самый трудный, как казалось Литвинову. Но председатель колхоза «Пограничник» Петр Иванович Кляп понял его без долгих объяснений. Вскоре правление колхоза вынесло решение: не осушать сорок гектаров Черного Мочара, оставить аистам их кормовую базу.
Малозначительный, казалось бы, но интересный, по сути, факт. Специалист-мелиоратор, целью профессии которого было сделать всю землю, сколько ее есть, пригодной для сельскохозяйственных угодий, и колхозники, для которых при закарпатском малоземелье лишние сорок гектаров пашни были отнюдь не лишними,— а между тем никого не понадобилось убеждать в том, что аисты — равноправные члены биологического сообщества Земли и что им, как и людям, нужно есть, строить гнезда и выращивать детей.
...В городе Тячеве Литвинов попросил остановить машину у небольшого сквера, где в тени густых крон темнел памятник в форме угла обвалившегося дома. На черном камне тусклым золотом светилась надпись. Борис Семенович Косенко и Куно Рейнгольдович Шеля награждены орденами «Знак Почета» за спасение людей при наводнении. Награждены посмертно.
Это был паводок 1970 года — один из тех, что по теории должны случаться раз в сто лет. Воды Тисы, протекающей рядом с Тячевом, размыли дамбу, ворвались в город и понеслись по улицам грозными мутными потоками. Два тракториста, Косенко и Шеля, на колесном тракторе «Беларусь» вывозили в безопасное место людей, забиравшихся от воды на деревья и крыши. Два рейса сделали они по превратившейся в бурную реку Киевской улице и двадцати двум людям спасли жизнь. В третий рейс им не следовало бы отправляться — поднимавшаяся вода уже заливала кабину и подбиралась к двигателю, трактор качало на волне и разворачивало боком к бешеному течению. Но там, на улице, кричали: «Помогите!..»
Вечерами мы возвращались из разъездов по области в Ужгород. И в тихом номере гостиницы вновь начинались разговоры о защите и борьбе. Увлекшийся Литвинов выкладывал на стол вороха всевозможных брошюр, газетных вырезок, машинописных документов и засиживался до полуночи.
Он говорил о том, что борьба с паводками в Закарпатье имеет давние традиции — в архивах сохранились описания катастрофических паводков прошлого столетия, а в фольклоре бытуют легенды о наводнениях-потопах, когда приходилось спасаться на горных вершинах.
— Но о какой борьбе, если всерьез, могли думать водохозяйственники в те годы?—горячился Литвинов.— Что тогда можно было противопоставить паводку? Лопату и телегу? Нет, старики мыслили правильно, делая основной упор на защитные сооружения. И работали, надо сказать, на совесть. Шлюз на канале Чаронда видели? Ему почти сто лет и простоит еще двести...
В наши дни борьба с паводками в Закарпатье начинается задолго до возможного бедствия. И речь идет не о защитных мерах — строительстве противопаводковых сооружений, а именно о борьбе. Точнее, о подготовке к ней. В области создана противопаводковая комиссия, и такие же комиссии есть в каждом районе — на них лежит ответственность за организованную встречу стихийного бедствия.
В один из вечеров Литвинов вынул из портфеля документ, на титульном листе которого было написано: «План мероприятий по безаварийному пропуску через гидротехнические сооружения паводков 1981 года».
На дворе стоял май этого самого 1981 года. Паводками в Закарпатье пока еще и не пахло. А план их встречи был уже готов — и какой план! По нему сумел бы встретить паводок, пожалуй, даже инопланетянин, если бы знал русский язык,— так исчерпывающе и четко была изложена программа действий тысяч людей в аварийной ситуации.
Я перелистывал страницы плана и представлял себе, как в грозовую ночь люди, разбуженные стуком в дверь или тревожными звонками телефона, срываются с постелей, ощупью одеваются и выбегают из домашнего тепла под хлещущие струи ливня; как в темных окнах зажигаются огни, хлопают двери, торопливо чавкают по грязи сапоги, лязгают гусеницы тракторов, ревут моторы и режут тьму лучи слепящих фар; как открываются, скрипя, ворота складов, где заготовлены на этот случай лопаты, кирки, доски, колья, мешки с песком, и люди быстро, по-солдатски, разбирают нехитрый аварийный инструмент; как у невидимого в темноте прорыва дамбы мечутся светлячки карманных фонарей, движутся смутные фигуры, перекликаясь хриплыми спросонья голосами, звенит металл, грохочет камень — то самосвалы, задирая кузова, ссыпают свой тяжелый груз в черную, бешено несущуюся воду, чтобы не допустить ее к полям, где зреет хлеб, к домам, где в этот поздний час не спят дети...