Вокруг Света 1982 № 03 (2498) - страница 32

Майор Постоногов довольно долго раздумывал: как ему начать разговор с Ентальцевым? Наконец решился:

— Вот что, Валерий. Сегодня технику пилотирования проверял не я, а сама жизнь. Она, как известно, самый строгий судья. Лично я по всем элементам проверки ставлю тебе «отлично».— Постоногов взял у Ентальцева полетный лист, поставил оценку, вывел свою размашистую подпись.— Вел себя и машину в воздухе безукоризненно. Одним словом...— майор выпрямился и протянул руку капитану,— благодарю за службу.

— Служу Советскому Союзу! — ответил капитан Ентальцев. Его растрогал необычный мягкий тон строгого командира эскадрильи.

— А теперь пойдемте, Валерий Леонидович, и полюбуемся на машину. Как ее птички разделали?

«Семидесятка» была буквально облеплена техническим персоналом, который проверял в это время ее приборы и системы. Серебристое тело бомбардировщика было в кровавых потеках. Одна из птиц пробила щиток с цифрой 70, прикрывающий при уборке носовое колесо. Воздух, проходя через это отверстие, переходил в резкий свист, так всполошивший обитателей авиационного поселка.

К самолету подъехал «газик» начальника штаба полка:

— Где тут наши молодцы? Летчики вышли навстречу подполковнику:

— Действовали правильно! Буду ходатайствовать о вашем поощрении.

К летчикам подошел «наземный» хозяин «семидесятки». Лицо старшего лейтенанта было испачкано гарью:

— Правая турбина заклинила при остановке, да и левую тоже нужно менять, на малом газу слышен звук металла...

Майор Постоногов улыбнулся:

— Выходит, вовремя сели, еще чуть-чуть — и была бы тебе очередная вводная: отказ двигателя.

Летчики пошли к зданию штаба. На кромке газона под фонарем в линию были выложены разбитые тушки чаек. Рядом с летчиками остановился офицер из штаба:

— Здесь восемьдесят пять штук. А сколько погибло в турбинах и размазалось по фюзеляжу?

— Вот тебе и пернатые,— высказался майор Постоногов.— Сами с кулак величиной, а чуть машину не угробили

Командир эскадрильи и капитан Ентальцев встретились взглядами.

— Да откуда птицы на полосе взялись? — задумчиво произнес Ентальцев.— Хоть убей, не могу понять...

— Голубое свечение на лобовом стекле кабины помнишь?

— Конечно.

— Ну и к чему это явление?

— К грозе. Воздушные слои насыщены электричеством.

— Ну а теперь смекай дальше: что в таких случаях делают птицы?

— Все ясно, командир. Перед грозой пернатые жмутся к берегу.

— А вот и второй вопрос тебе: кто у нас живет у второго посадочного прожектора?

— Аисты.

— Верно! Они живут там пятнадцать лет. И хоть один аист столкнулся с самолетом? Так вот. Аисты — местные и прекрасно знают особенности нашего аэродрома. А вот пришлые чайки поплатились за свою беспечность...

Анатолий Григорьев, наш спец. корр.

Фото В. Алексеева

Читатель спрашивает «С интересом прочитала в одной из газет об археологических находках на плато Устюрт в Каракалпакии — загадочной системе гигантских стрел. Очень хотелось бы поподробнее узнать об этих знаках». Т. Сопова, Москва

Припав к иллюминаторам, напряженно всматриваемся в проплывающую под крылом желто-бурую выжженную поверхность Устюрта. По правому борту синеет Аральское море, прямо под самолетом — плато, обрывающееся к морю стометровой белой известняковой стеной, а на самой кромке узкой береговой полосы ощерились серые клыки скал, словно охраняющие затерянный мир Устюрта...

Никто из нас, включая каракалпакских ученых, не видел еще с воздуха то, что ищем,— объекты, именуемые в научном отчете как «стреловидные планировки». Никто не знает, с какой высоты их можно обнаружить. Мы не в состоянии дать летчикам точного ориентира, потому что его здесь нет, а, руководствуясь схемой археологов, пилоты не могут привязать интересующие нас объекты к своей карте. Полет длится уже почти три часа, из которых минут двадцать мы кружим в предполагаемом районе, то прижимаясь к земле так, что видны прорезающие ее трещинки, то поднимаясь на километровую высоту...

И наконец, вот она! Первая загадочная стрела, вернее, только ее огромный треугольный зубец выплывает из-под крыла, словно некий космический знак. Поднявшись на несколько витков над стрелой, мы видим с километровой высоты рисунок целиком: это огромный овал с двумя исходящими из него стрелами длиной в несколько сот метров. Только теперь сознаем, насколько нам повезло: лето было необычайно дождливо, и по всему периметру конструкции — на месте бывшего здесь когда-то рва — зеленеет густая трава (для разгара лета явление на Устюрте редчайшее), четко выделяясь на фоне пожухшей и выцветшей степи. Без этого стрелы были бы неразличимы.