Вокруг Света 1983 № 10 (2517) - страница 58

Тайна топонима Капитанской Засеки разрешилась просто и была соткана из писем, донесений и указов. Сначала я безотчетно поверил донесению самого Беринга: «Оный путь весь осмотрен и описан, а имянно в 1736 году капитаном Чириковым, а в 1738 году лейтенантом Векселем от Якутска до Юдомского Креста водяной. А от Креста до Охоцка сухопутный еще в прежней: Камчацкой экспедиции оным же капитаном Чириковым описан и на карту положен...» Несомненно, Чириков, «славный капитан из русских», выполнял указ Сената по описи тракта, но... в более раннем документе — донесении Сената императрице — неожиданно открылся приоритет якутского воеводы Елчина: «А при нем, Елчине, изыскан другой путь безопасной и ближе до Охотска, верст с тысячу... только-де тот путь не окончен, а надлежит расчистить чрез хрепты и размерять верстами и построить в пристойных местах зимования». Елчина вызвали в столицу, а вскоре, с 1716 года, он стал руководителем государственной экспедиции под названием «Большой Камчатский наряд». Летом 1718 года Елчина снова вызвали в Петербург — на этот раз взыскивать за нерадение, а оставленный за него капитан Петр Абыштов послал передовую партию в Охотск, «через хрепты», чтобы строить избы по трассе согласно чертежу, полученному им от Елчина. Финал этой истории, разрешающей загадку Засеки, я прочитал в «Морском сборнике» за 1869 год: «В июле 1718 года капитан Абыштов с остальными экспедиционными грузами и командой нагнал эту партию около реки Юдомы, где по причине наступивших морозов принужден был остаться зимовать с большею частью команды и всеми запасами. Место зимовки Абыштова известно и по настоящее время под ИМЕНЕМ КАПИТАНСКОЙ ЗАСЕКИ». Весной 1719 года Абыштов прибыл в Охотск, где вскоре умер. Команда капитана разбрелась, а заложенное судно осталось недостроенным. К тому же петровские мореходы уже открыли морской путь на Камчатку...

Теперь я торопился в поселок авиаторов Охотска, где ждал меня Виталий Порошин, краевед и любитель путешествий. Совсем недавно, зимой и летом, он прокладывал маршруты в районе древнего волока с Юдомы на Урак и Охоту. В аэропорту я надеялся с попутным вертолетом побывать на трассе древнего пути и заодно поискать свидетелей для «якорного детектива», который уже давно сложился у меня цепочкой документальных строк, копиями карт древнего пути и планов «зимований в пристойных местах»...

В январе 1725 года 25 саней Первой Камчатской экспедиции выползли из ворот столичного Адмиралтейства и направились в далекий Охотск. Груз — самые необходимые вещи, чего в прочих местах империи не сыщешь: шесть якорей, каждый весом от 9 до 10,5 пуда, 8 трехфунтовых фальконетов, 3 десятка ядер да 90 дрейфгаглов (двойные ядра, связанные цепью для поражения рангоута и такелажа). В Тобольске к этому добавится еще 300 пудов разного железа для оснастки будущего судна экспедиции. Конечно же, Беринг как мог облегчал груз. Расчет, принятый в то время, позволял просто вычислить вес якоря: произведение длины на ширину судна в футах делили на 40 (цифра для малых судов) и получали вес якоря в пудах. Облегчая багаж, Беринг намеренно брал якоря вдвое легче расчетных. Но зачем так много? Везти за тридевять земель шесть якорей вместо трех. Загадка? Конечно, от пресловутых дрейфгаглов командор избавиться не мог: хоть противника на Востоке было не сыскать еще добрых полсотни лет, ничего не поделаешь — Морской регламент и петровский указ не изменишь.

Указ... Так вот где разгадка лишнего груза! Читаю четвертый пункт указа об организации Первой Камчатской: «И по той пропорции отпустить отсюда в полтора (далее рукой Петра I — «Вдвое»!) парусов, блоков, шхив, веревок и прочего и 4 фальконета...» Вот, значит, в чем дело. Раз везли 8 фальконетов вместо 4, то 6 якорей везли вместо 3, которыми можно было обойтись. Итак, обычная перестраховка, и сразу 30 лишних пудов. Но что же дальше?

Через 20 месяцев драматического пути дощаники с якорями вмерзают в водах реки Юдомы за 500 верст от места назначения. Теперь якоря на нартах тащат служители по замерзшей Юдоме и бросают их вскоре в устье притока Таловки. Истощенные, голодные люди поспешили в Охотск налегке, оставляя по пути могильные кресты. Весной 1727 года группа гардемарина Чаплина находит нарты с якорями и доставляет их к «зимованию» в Юдомский Крест. Здесь снова задержка: хоронили умершего от цинги геодезиста Федора Лужина — посланца Петра I. Потом погребли Морисона, англичанина. Выходец из далекого Альбиона, нанятый в экспедицию штурманом, он так и не сделал свой бизнес: среди его вещей — более тысячи стеклянных пуговиц и два пуда китайского табака для обмена на меха. Их положили в экспедиционные «магазейны»...