Вокруг Света 1984 № 09 (2528) - страница 7
Но нет. Иорданка тоже сокрушалась.
— Зачем же,— говорила она,— надо было делать такой крюк? Есть ведь экспресс. Три часа пути по прекрасной автомобильной дороге через красивые зеленые города, по горному воздуху — и вы здесь...
Я прислушивался к словам Иорданки и, как ни прикидывал, отдавал все же предпочтение той дороге, которую узнал. Долгая, знойная, равнинная, она, по всей вероятности, лежала в стороне от глаз праздно путешествующих и пересекала ту часть страны, которую Иван Тончев назвал житницей...
Не знаю почему, но мне эта дорога показалась доброй. На ней люди легко сходились и легко расставались, наверное, чтобы снова встретиться.
К концу ужина я кое-что уже знал о семье Мариновых. Кирилл в армии служил шофером и, вернувшись домой, тоже сел за машину: работает в Оряхове, районном центре, в аварийной группе водопроводной сети, которая снабжает питьевой водой все окрестные деревни. Дома, хотя главой семьи и считается старшая сестра Иорданка, хозяйство в основном лежит на Кирилле. Ко многому из того, что было сейчас на столе, прикасалась рука Кирилла: брынзу из козьего молока делал он, воду проводил в дом — тоже. И вино, которым Кирчо нас угощал, приготовлено им самим. И хлеб на столе — тоже его выпечки. Двор вымощен плитами — его рук дело. Свет, освещающий наш стол, проводил, конечно же, Кирилл, и прохлада после жаркого дня — опять-таки его...
Кирилл сажал деревья, под которыми мы сидим. И еще: пристройку к дому строит сам, без чьей-либо помощи. Пристройка стояла пока без окон и дверей, внутри светила маленькая голая лампочка, там, на еще не оштукатуренной стене, висели связки лука, перца...
Глядя на Кирилла, на его невозмутимые, спокойные глаза, я думал: только и осталось ему смастерить подзорную трубу и по вечерам смотреть на звезды со своего двора.
О сестре его, Иорданке, мне рассказывала Генриетта, когда мы еще только собирались сюда. Иорданка тоже родилась в этой деревне. Окончила сельскохозяйственный институт в Софии и теперь работает рядом, в Оряхове, в шести километрах от Лесковца. Она агроном, выводит сортовые семена, которыми ее предприятие обеспечивает не только Болгарию... За столом выяснилось: у Иорданки несколько орденов. Какие? Она не захотела говорить о себе. И другим не велела.
Я с самого начала знакомства уловил: если речь заходила о ней или ненароком касалась ее дел, она незаметно переводила разговор на брата, а то и на общие темы здешней жизни. И, отзываясь о том или ином хозяйстве окрестных крестьян, добавляла: «Но для того чтобы жить, как они, надо много и хорошо работать...»
Весь вечер меня не оставляло чувство, будто Иорданка хотела выйти на дорогу, остановить первого встречного односельчанина и попросить, чтобы тот сам рассказал о себе.
Моя догадка подтвердилась на следующее же утро.
Очень рано — как мне казалось, хозяева еще спали — я вышел во двор и спустился на улицу, чтобы осмотреться: куда же мы затемно заехали? Оказалось, что дом Мариновых стоит высоко над поворотом дороги. В утренней тишине хорошо был слышен мужской голос. Какой-то человек подбадривал ослика, втаскивавшего на крутизну подъема тележку. Когда тележка — болгарская «каруца» — поравнялась с домом, я услышал взволнованный голос Иорданки.
— Георгий! Георгий! — Пробежав мимо меня, она бросилась к человеку на телеге, остановила его и стала быстро-быстро о чем-то говорить. Человек нехотя спрыгнул на землю, подогнал осла к дому и привязал к столбу у калитки. Мы с ним пошли за Иорданкой.
Мужчина был неопределенного возраста. Плотный и мускулистый, с живыми синими глазами на круглом лице. Усадив нас за стол, хозяйка придвинула вазу с виноградом.
— Дядя Георгий,— просительно заговорила Иорданка,— расскажите гостю, как после Освобождения вы стали первым председателем в нашем селе? — Метнув взгляд в мою сторону, сказала: — Он — Георгий Рашков. Пенсионер.— И, снизив голос, быстро украдкой шепнула: — Он хороший человек.
— Иорданка,— осторожно вмешался я,— спросите товарища Рашкова, каким он помнит себя в старое время?