Вокруг Света 1988 № 06 (2573) - страница 9

Вспоминаю давнишний разговор с директором сельского музея дружбы народов в украинской Сеньковке Владимиром Журавлевым. Я тогда спросил его, какой он национальности. И в ответ услышал:

— В Завидовке меня считают белорусом — по отцовской линии. В Сеньковке же полагают, что я украинец — по матери. Ну а в Новых Юрковичах говорят: раз точно не знаешь, кто ты — украинец или белорус, значит, русский. Выходит, что везде я свой человек.

Что правда, то правда: все мы тут свои — по корню, по духу, по крови.

Всякий раз, когда я вслушиваюсь в людской гомон праздника «Узоры дружбы», меня не покидает ощущение, что люди вокруг говорят не на русском, не на украинском, не на белорусском языках, а на каком-то общем, понятном для всех. В редком по красоте звучания этом говоре сливаются воедино певучесть украинского, мягкость белорусского, степенность русского. Как полесский пейзаж, течет плавно и широко, все «акая» да «якая», людская речь, завораживая рисунком словесной вязи. В этом говоре можно уловить немало слов и оборотов, идущих от языка, на каком творил, «аще кому хотяше», великий поэт славянской древности Боян вещий, перед которым преклонялся даже сам автор «Слова о полку Игореве». Кстати, единственный в стране памятник Бояну воздвигнут в нашем краю — в старинном городе Трубчевске на Брянщине, где княжил во времена Игоревы его брат «буй-тур Всеволод». А оба они — Игорь и Всеволод — были, как известно, одного гнезда — Святославова.

Вот как заговорил-заворожил, вот в какие дали увел меня за собой говор моего края.

Недавно сотрудники кафедры русского языка Ленинградского государственного педагогического института имени А. И, Герцена выпустили по материалам своих диалектологических экспедиций в пограничные с Украиной и Белоруссией районы Брянщины «Словарь брянских говоров». Один экземпляр ученые кафедры подарили мне. Подарили, думается, только за то, что заговорил с ними на родном брянском говоре: «Будя вам жацца — адныя книжкы али жалкъ?»

Последний раз на празднике я был прошлым летом. Тогда здесь проходил и фестиваль молодежи пограничных областей трех республик. Кажется, немало времени уже миновало, а перед глазами все еще гомонит, поет, шумит весельем яркое многолюдье. Лучшие фольклорные ансамбли представляют здесь народное искусство. Их выступления концертом, пожалуй, не назовешь. Самобытной картинкой крестьянской жизни предстает в исполнении русской «Дубравушки» деревенская свадьба со своими обрядовыми песнями. А какая свадьба может обойтись без оркестра! Словно по какому заговору, косы, грабли, вилы, пилы — простейшие орудия крестьянского труда, попав в руки участников оркестра «Веселый шум» из брянского села Новое Место, превращаются в музыкальные инструменты. «Барыню» сменяет «Лявониха», «Лявониху» — гопак. И тут же в праздничный хоровод вступают другие фольклорные ансамбли.

Народные игрища, катание на лодках, русские блины, украинские галушки, белорусские драники, чаепитие у царь-самовара — чего только на этом празднике не было!..

Но кончается праздник, и снова воцаряется на берегах Жеведы тишина. Леса, луга, поля закутываются в теплый туман. Стою на берегу речки и слушаю, как перешептываются на небе звезды, как шуршат, рассыпая над полями свой мягкий свет, зарницы — предвестницы доброго урожая, как бьет зорю на три республики зареченский петух.

Хороший, по всем приметам, занимается день.

Анатолий Воробьев

Пришли в порт Санта-Крус-де-Тенерифе. Экипаж и судно в хорошем состоянии. После краткой остановки отправляемся дальше. Капитан Немиров». Эта радиограмма была передана с борта яхты «Икар» 17 октября. Уже месяц и восемь суток парусное судно находилось в плавании. 9 сентября 1987 года с причала яхт-клуба Николаевского кораблестроительного института был дан старт первой советской яхтенной «кругосветке».

Непосвященные, прочитав последнюю фразу, пожмут плечами: ну, старт и старт. Однако для моряков и любителей парусного спорта за этими словами кроется горькая история. Увы, за все послереволюционные годы ни одно советское спортивное судно не огибало земной шар. А ведь мореходки давали выпуск за выпуском, и морякам — профессиональным морякам, не говоря уже о любителях! — оставалось лишь читать в газетах, слушать по радио, смотреть по телевизору, как бороздят воды океанов болгарские, польские, венгерские яхтсмены, не говоря уже о западных, как организуются трансатлантические, транстихоокеанские и кругосветные гонки, в которых участвуют самые разные парусные суда малого тоннажа, кроме советских. В чем же причина? В нежелании иных чиновников брать на себя ответственность за судьбы людей в открытом море. В нелепых запретах. В страхе. Да, чаще всего причиной был голый, ничем не прикрытый страх, боязнь, что кто-то «уронит честь флага», будто бы советские моряки, люди трезвые, умные, отважные, только и ждут выхода за пределы двенадцатимильной зоны, чтобы эту честь уронить.