Вокруг Света 1988 № 10 (2577) - страница 53

Контрреволюция ринулась в бой. Уже полгода мы не видимся с Раулем, потому что воюем в разных частях, и даже ему я точно не скажу сейчас, что делаю, в какой части служу, потому что... Потому что военная тайна — это военная тайна.

Разведку надо вести днем, а еще лучше — на рассвете. Это я усвоил еще с партизанских времен. Да, собственно, все наши знали об этом. На рассвете мы и двинулись в сторону аэродрома, в долину реки, с обеих сторон укрытую горами.

Густые лесистые участки тянулись по высокому склону нашей стороны и продолжались на пологом гондурасском берегу. Когда мы подобрались поближе, то заметили, что на верхушках самых высоких деревьев закреплена, закрывая часть поляны, огромная буро-зеленая маскировочная сеть. Со стороны горы она выглядела сплошными зарослями, опускающимися до самой воды. Под нею и располагался миниатюрный аэродром — объект нашей атаки.

Для начала требовалась разведка. Ларго, он командовал нами, передал по цепи приказ разделиться на две группы и двигаться с разных сторон — в обхват. Мы рассыпались полукругом, метрах в пяти-десяти друг от друга. Я повел своих слева, Ларго — справа.

Засекли шесть часовых: четырех со стороны гор, откуда шли мы, по одному — с флангов. Со стороны реки охраны не было. От поляны с аэродромом до реки было всего метров сто. Вдоль берега росли невысокие кусты. У каждого самолета — там их стояло четыре — своя охрана. Здесь же выкопаны блиндажи, развешаны гамаки: по-видимому, обслуживающий персонал самолетов и охрана ночевали здесь же. На территорию базы «контрас», за полтора километра отсюда, Маркой тоже послал разведку.

Следующей ночью предстоял бой, и до тех пор было приказано отдыхать.

Отдохнуть перед операцией никогда не мешает. Я даже немного поспал. Это не всегда удается, а на этот раз, хотя задание было ответственное — а может, именно поэтому,— меня вдруг сморил сон. Когда разбудили, даже немного стыдно стало: командир группы, а сплю как мальчишка.

Двинулись мы несколькими группами.

Первая, во главе с Ларго, должна была снять часовых, потом пробиться к самолетам и уничтожить их. Эта группа была самая большая. Маркой во главе отряда из пятидесяти человек, в состав которых входил и я со своей десяткой, заходил со стороны реки.

Вышли мы, едва сгустилась ночь: ведь нужно было сделать крюк и добраться до поляны по воде. Резиновые надувные подушки для сплава оружия были наготове, мы вошли в теплую воду Рио-Коко и, где вплавь, где вброд, двинулись под высоким никарагуанским берегом, стараясь не всплеснуть, не оступиться. Наконец один за другим, крадучись, выбрались на высокий берег и укрылись в кустах.

Я и мои парни переоделись в синюю форму, которую носили «контрас», чтобы не вызвать подозрений, если случайно нарвемся на часовых. Маркой посмотрел на часы: мы пришли на место на полчаса раньше, чем ожидали. Мы соблюдали полнейшую тишину. Ждали.

Ровно в три наши должны были снимать часовых. Три ровно. Три пятнадцать. Тихо. Полчетвертого... Тихо...

«Чересчур тихо,— подумал я.— Не случилось ли чего?» И тут раздалась автоматная очередь. Другая... И началась дикая стрельба. Потом раздался сильный взрыв. Один самолет готов! Бой не умолкал с полчаса. И наконец прозвучал еще один взрыв. Второй самолет! Так они и без нас справятся! Подполз Маркой:

— Те уже на берегу, сейчас начнут переправу. Так что готовься, Маноло! И главное: приказ — возвратиться всем живыми! Скажешь ребятам: я тебя очень просил об этом. Ты — боец закаленный, но тоже будь осторожен, береги себя и ребят. Вперед, Эль-Пойо!

Со стороны гондурасского берега донеслись всплески, темные силуэты скользнули по черной ночной воде, луна едва отсвечивала дрожащим матово-зеленым пятном на поднятых сотнями людей волнах. Мы видели этих людей, мы их хорошо видели.

Маркой взмахнул рукой и вскочил на ноги. С ним вместе еще сорок ребят. Они бросились к аэродрому. Еще миг — и раздались их выстрелы. Одновременно открыли огонь и мы — в тех, кто пробивался сюда, в Никарагуа, с гондурасского берега.

Четыре пулемета было у нас, и патронов хватало. Косили мы их в воде десятками.