Вокруг Света 1990 № 06 (2597) - страница 48
Таким образом, Польша была разграблена подчистую. И хотя часть ценностей после войны была обнаружена и возвращена, почти половина польского культурного достояния пала жертвой войны и фашистских грабежей.
«Культурная» политика фашистов в других европейских странах поначалу была иной: здесь не трогали государственные и публичные собрания и музеи (захватив, разумеется, частные коллекции уничтожаемых евреев и «некультуру»). Тем не менее по приказу фюрера Геббельс подготовил 13 увесистых томов с описаниями предметов искусства, которые были созданы руками немцев или когда-либо находились в немецком владении, из всех музейных фондов Европы для намеченной конфискации. Однако реализацию своих планов в отношении оккупированных стран Северной, Западной и Юго-Восточной Европы Гитлер пока отложил. Германия должна была мобилизовать все силы — предстояло напасть на СССР, в кратчайший срок поработить эту гигантскую страну и присвоить колоссальные советские ресурсы.
Осень сорок первого
Ранним утром 22 июня, когда фашистская Германия вместе со своими союзниками напала на СССР, следом за могучей военной машиной через границу Советского Союза перевалило еще одно войско — полчища оккупационных органов: военных, промышленных, сельскохозяйственных, бюрократических, культурных. Физическое уничтожение людей сопровождалось ограблением народа и страны в таких масштабах, которые до сих пор невозможно было себе представить.
В районе действий группы армий «Север» имел хождение особый перечень, подготовленный уже знакомым нам фон Хольстом 24 июня 1941 года. Перечень включал 55 объектов с точным указанием местонахождения; из них — 17 музеев, 17 архивов, 6 церквей и библиотеки. 20 июля Гитлер поинтересовался предполагаемыми размерами советской «культурной дани» и потребовал снабдить войска еще одним важным указанием. Четыре дня спустя вышел специальный указ о том, что «Прерогатива фюрера» распространяется «...на все оккупированные немецкими войсками области, то есть как на уже занятые восточные области... так и на те русские территории, которые еще предстоит занять».
В многочисленных дворцах, окружающих Ленинград роскошным ожерельем, находилось такое количество ценностей, которое потребовало бы для эвакуации астрономического числа спецвагонов и поездов. А сами дворцы? К несчастью, их нельзя было поставить на рельсы и увезти в безопасное место...
Сотрудники музеев в Пушкине (Бывшее Царское Село после революции переименовали в Детское Село, а в 1937 году в Пушкин.) работали день и ночь. Двадцать тысяч экспонатов в кратчайшие сроки было упаковано и вывезено в Ленинград. Здесь под куполом Исаакиевского собора нашли прибежище и несколько экспонатов из Янтарного зала, включая одну янтарную панель облицовки вместе с чудесным окантовочным орнаментом. Демонтировать и вывезти весь зал сотрудницы музея — а это были женщины — конечно, не могли. И когда в середине сентября в Пушкине появились оккупанты, в музеях и запасниках дворцов оставалось еще несметное множество сокровищ.
Слово очевидцу (Ганс Хундсдёрфер из ФРГ):
«Двигаясь к Ленинграду в составе 6-й танковой дивизии, я побывал в Царском Селе в тот день, когда его заняли наши войска. Пораженный, я бродил по чудному парку и вошел в замок. Он был почти не поврежден. Лишь одна граната, попав в потолок большого зала... повредила дворец — на полу валялись осколки мрамора. По-видимому, Советы предполагали эвакуировать произведения искусства, которые можно было увезти, но наше стремительное наступление помешало им выполнить свое намерение. Все же полы в некоторых залах были засыпаны слоем песка, а большие китайские вазы стояли, наполненные доверху водой. Наши утомленные соотечественники немедленно расположились в залах замка со всеми возможными удобствами и, к сожалению, без особого респекта перед дивной обстановкой. Повсюду можно было видеть солдат, уснувших на драгоценных диванах и кушетках прямо в своих грязных сапогах. На роскошных дверях были приколочены грубые доски с надписями: «Занято подразделением №...» Я дошел до Янтарной комнаты. Стены в ней были заклеены толстым картоном и загорожены щитами. Я видел двух своих соотечественников, они— любопытства ради — отдирали от стенки картон. Картон был содран, и показалась дивно сверкающая янтарная панель, она обрамляла мозаичную картину. Когда солдаты стали вытаскивать штыки, — чтоб выломать несколько «сувениров на память», я вмешался.