Вокруг Света 1993 № 02 (2629) - страница 8

Но какое ей было дело до того, чего мы ожидали. Эта женщина-королева имела собственное представление о красоте. Нимоана царственным жестом велела нам вместе с нашими людьми располагаться в тени второго баньяна, находившегося метрах в двадцати от нее.

Итак, напротив нас через свободную площадку на возвышении, как на троне, сидела женщина-вождь, рядом с ней — ее муж Чикампа и старейшины, а позади — в некотором отдалении — остальное мужское и женское население деревни. Часть женщин была одета в свои лучшие платья — из красной или синей хлопчатобумажной ткани, часть — в основном молодежь — предпочитала оставаться обнаженной.

Нимоана взмахнула рукой, из-за ближайшей хижины выбежала группа вооруженных копьями мужчин, с крупными кольцами, гремевшими у них на шеях, запястьях и лодыжках. Начался воинственный танец. Издавая боевой клич, воины потрясали копьями, делали ими выпады вперед и в стороны, усердно топали ногами, поднимая тучи пыли.

Совершая прыжки то вправо, то влево, они постепенно приблизились и оказались в центре площадки между нами и вождем. Когда танцоры начали производить угрожающие движения, целясь копьями в нашу сторону, сидевшие рядом африканцы баротсе дрогнули. Мне показалось, что они готовы дать деру.

В этот момент Алик спокойно поднял руки и похлопал в ладоши — в знак одобрения. Я тоже, понимая, что это всего лишь спектакль, последовал его примеру. Наши жесты явно утихомирили воинов, и они закончили свой танец.

И надо же было так случиться — в эти минуты разразилась давно собиравшаяся гроза. Сверкнула молния, громыхнул гром, начался настоящий ливень. Потоки воды обрушились на нас со всех сторон.

Однако женщина-вождь продолжала сидеть, не шелохнувшись, и, несмотря на струившиеся по ее телу ручьи, с суровым вниманием наблюдала за праздником. Никто из ее приближенных или деревенских жителей не двинулся с места. Нам ничего не оставалось, как последовать общему примеру.

К счастью, ливень оказался быстротечным. Как бы завершая представление, выглянуло яркое солнце, быстро просушившее образовавшиеся было лужи.

...Нимоана торжественно подняла руку и объявила о начале переговоров.

— Кто у вас будет переводчиком? — спросила она.

Алик перевел вопрос, и я показал на Пири, который хорошо знал местный диалект.

— Нет, лучше он, — ее палец нацелился на Алика.— Мне сказали, что большой белый господин знает язык баротсе. А моим переводчиком будет Чикампа.

Переводчики выдвинулись вперед, и далее разговор шел по цепочке: с языка балунда на язык баротсе, с баротсе — на русский и обратно в той же последовательности. Каждая фраза, таким образом, произносилась громко и отчетливо по нескольку раз, была хорошо слышна всем. С особенным вниманием африканцы выслушивали ее русский вариант.

— Кто вы, откуда, зачем прибыли?

Я сообщил, что мы приехали из большой страны, расположенной далеко на севере, где очень холодно и идет снег. Я — журналист, а Алик по договору с правительством Замбии приехал лечить больных. Люди приходят к нему и из окрестных деревень. Он и сам отправляется туда, где есть больные.

Нимоана внимательно слушала. Не знаю, поняла ли она, чем занимаюсь я, но когда я стал рассказывать о своем друге, она одобрительно закивала головой и даже два раза хлопнула в ладоши. Ее примеру последовали старейшины.

Затем взгляд ее посуровел, и, показав на Пири, она произнесла:

— А что тут делает он?

— Пири наш проводник,— ответил я, удивленный переменой в ее на строении.

— Он не проводник, а злой колдун! — произнесла женщина-вождь.— Он был здесь недавно и околдовал моего ребенка. Вчера мои подданные узнали его и решили, что вы тоже злые люди.

Поднялся растерянный Пири и стал доказывать, что он вовсе не колдун, просто приносил сюда вещи на обмен.

Но Нимоана, не дав ему договорить, вскочила со своего трона, сделала несколько шагов вперед и разразилась длинной и гневной тирадой. Смысл ее слов, как передал мне Алик, сводился к следующему: та рубашка, которую принес Пири, была заколдована. Как только сынишка надел ее, он тут же сломал руку, теперь не может подняться и, наверное, скоро умрет. Сам Пири и все его родственники — злодеи. И пусть никто из них не смеет здесь появляться. Наступая на наших чернокожих спутников, сотрясаясь от гнева, она пронзительным голосом перечисляла все их недостатки, пересыпая свою речь угрозами и проклятиями.