Вокруг Света 1997 № 02 (2677) - страница 15

Малину мы, конечно, купили. Кроме малины, потом нам принесли еще и ожерелья из полированных комочков застывшей лавы. Одно из них я постоянно носил в нагрудном кармане рубашки так, чтобы оно немного, вроде бы случайно, свисало из него. Как своеобразный пропуск и свидетельство моего серьезного отношения к стране.

Про индонезийцев иногда говорят, что они существуют в тридцати веках одновременно. Племена на острове Ириан-Джайя находятся в каменном веке. На острове Бали доктора философии ставят перед порогом дома блюдечки с водой для плохих и добрых духов, может, и по житейской инерции. В Джакарте сквозь стекла контор, в которых предприниматели вывешивают на стенах гарвардские дипломы и матово поблескивают экранные бельма компьютеров, на стенах висят амулеты от сглаза. А вулканы и подавно для всех них — нечто извечное. Симпатии голого вождя, утонченно-томного балийца и энергичного джакартского дельца будут на вашей стороне, если вы пройдете у них один и тот же тест. Продемонстрируете: первое — что вы знаете, сколько вулканов на островах Индонезии, второе — что побывали в кратере одного из них, и третье — сумму, в которую вам обошлось это путешествие, назовете в индонезийских рупиях, а не в долларах или рублях.

Валериан Скворцов / фото автора

о.Ява

Под крылом мелькнул тепуй Серро-Венадо — Оленья гора. Тепуй означает «столовая гора» — форма рельефа, очень характерная для Гвианского нагорья. Бронирующие его древние песчаники и конгломераты, одни из самых твердых пород, которые почти не подвержены эрозии. Поэтому они образуют труднодоступные или вообще недоступные плато с отвесными стенами высотой в сотни метров. Один из тепуев, а именно плато Рорайма, на которое поднялись в 1884 году два английских исследователя, Имцерн и Перкинс, послужил прообразом для «Затерянного мира» в романе А.Конан Дойла.

За минуту до того, как шасси коснулись бетона, промелькнули низвергающиеся в лагуну водопады Сальто-Ача. Так нас встретила Канайма.

Канайма. Это слово слышит каждый приезжающий в Венесуэлу. Канайма —один из крупнейших в мире национальных парков, расположенный на юго-востоке страны. Плавный изгиб реки Каррао, правого притока Карони, образует величественную лагуну, которая и дала название всему заповеднику. Перед самым поворотом река низвергается с сорокаметровой высоты тремя мощными потоками. Это и есть Сальто-Ача, шум которого днем и ночью слышат посетители основного лагеря Канаймы.

К услугам многочисленных туристов, посещающих эти места, целая сеть маршрутов к самым интересным местам, массу сведений о которых предлагают справочники и путеводители. Но чтобы увидеть нечто, оставшееся за кадром рекламы и строкой путеводителей, чтобы почувствовать первозданный дух тропической природы, лучше воспользоваться услугами вольных проводников.

Одного из них зовут Томас Берналь. Официальных сведений о нем нигде нет, он как бы не существует, но слухов о нем ходит множество. Говорили, что это лучший знаток Канаймы, что хотя сам он не местный, ориентируется в сельве не хуже индейцев, и лагерь его находится на противоположном берегу лагуны. Сам Берналь или кто-нибудь из его помощников иногда появляется в баре на берегу лагуны.

Так вот, мое путешествие началось в местной общепитовской точке. Имя Берналь звучало там как пароль. Услышав его, молодой индеец, сонно протиравший стаканы, встрепенулся и со словами «Одну минуту, сеньор» выпрыгнул из-за стойки и в два прыжка подскочил к другому индейцу, который копался в подвесном моторе долб-ленки-куриары, вытащенной на песок. Некоторое время они о чем-то совещались на своем языке, после чего первый индеец спросил:

— Сеньор желает попасть в лагерь Берналя?

— Да.

— Он может отвезти, — индеец указал на своего товарища, продолжавшего копаться в моторе, — но это будет стоить...

Я согласился, почти не торгуясь, а точнее просто разделив запрашиваемую плату пополам, на всякий случай. Возражений не последовало.

Минут через пятнадцать куриара уткнулась носом в песок на противоположной стороне лагуны. Искомый лагерь находился где-то рядом, и туда вела хорошо протоптанная тропинка, скрывающаяся в сельве. Лагерь состоял из чуруаты — навеса из пальмовых листьев, типичного жилища местных индейцев, с той лишь разницей, что пол здесь был аккуратно забетонирован. Посреди стоял грубо сколоченный стол, рассчитанный человек на двадцать, а по краям висели гамаки постояльцев. Стулья заменяли деревянные чурбаки, кроме того, здесь имелись еще холодильник и грубый шкаф, в котором стояла разнообразная, но довольно современная городская посуда. И ни одной живой души. Оставалось ждать.