Вокруг Света 1998 № 01 (2688) - страница 2
Он с гордостью показывает всем полученный недавно диплом, где записано, что и практический, и теоретический экзамен сдан на «отлично». Еще бы, с малых лет Терранс выходит на озеро с отцом, а в последние годы, когда тот иногда заболевал, то и сам рыбачил, хотя без диплома это и не совсем по правилам. Так что теперь не зря заплатил 1050 швейцарских франков (это равняется 750 долларам) за право сдавать сложнейшие экзамены смешанной франко-швейцарской комиссии: ответил со знанием дела о повадках различных пород рыб, показал навыки управления лодкой и рыболовными снастями, став самым молодым рыбаком на озере.
Кстати, испытаний не выдерживает примерно каждый третий. У таких остается только один шанс — испытать судьбу через год. Если и тогда провал — все, забудь о профессии леманского рыбака, больше тебя на экзамен не пустят.
Теперь на озере стало ровно 200 рыбаков — 105 французских и 95 швейцарских. Есть и невидимая пограничная линия, разделяющая две страны и, соответственно, зоны лова тех и других.
— Где больше рыбы, Терранс?
— На французской, конечно, — с деланой грустной миной отвечает он.
Терранс развивает тему: французы, мол, норовят и в швейцарскую зону лова забраться, возьмут рыбы на тысячу франков, а поймают их — так штраф всего сотня.
— А уловы как?
— Несколько сот килограммов, а то и тонна в день, — с невинным видом произносит Терранс. И насладившись моим восхищением, добавляет: В среднем такое бывает раз в 35 лет, так что мой звездный час впереди.
Действительно, во время только что завершившегося захода Терранс и помогавший ему Дели в разных местах озера с помощью лебедки извлекали затопленные металлические кубы с мелкоячеистыми стенками и входами ловушками для рыбы. На дне кубов оказывалось не более десятка окуньков длиной сантиметров 15-20.
Дели, крепкий темноволосый парень, хотя и постарше Терранса и обращается умело с лодкой и снастями, ловить самостоятельно не имеет права: он беженец-мусульманин из Косово, вид на жительство пока продлевают, но об экзамене и думать нечего. Он немного понимает по-русски и часто, говоря по-французски, вставляет славянское «добре». Похоже, он подбил «босса» еще раз попытать счастья. Мы снова выходим на двух моторках.
На сей раз Терранс, проверяя сети, втаскивает их через борт в лодку. В двух немыслимой длины зеленых сетях — пара линей килограммов по 10 и такой же карп, которого рыбаки отчего-то здесь не жалуют. Престиж рыбаков поддержан...
Тут же на 75-сильной «хонде» подлетает местный рыбнадзор: кто, мол, это с вами, мсье Валетт, почему не знаю? А, русские журналисты... Ладно, только смотрите, сети надолго не ставьте, а то другие лодки запутаются винтами... Мимикой и жестами Терранс комментирует вслед исчезнувшему инспектору: поняли-поняли, что ты тут главный...
Мы вновь возвращаемся к причалу, который плавно переходит в пристройку к дому. Овчарка ждет на берегу, и не зря — ей перепадает рыбеха.
Пока Дели разделывает линей, мы пьем кофе, и я расспрашиваю Терранса об экономической стороне дела.
— Наш городок Коппе находится в кантоне Во, — говорит он, — и промысел вести мы имеем право только в собственных кантональных водах. А коллеги из соседнего кантона Женева по договоренности могут ловить и здесь — свой район у них мелководен и не так благодатен для промысла. Выловленное помещаем в холодильник (он в пристройке), пакуем, затем продаем: ресторанам — по оптовой цене, франков по 40-45 за килограмм, а отдельным любителям свежей рыбы — по 50-52.
В ресторане порция филе окуней будет стоить порядка 40 франков. В разгар лета уловы поменьше: рыба не любит теплую воду, уходит на глубину, но в сентябре — приезжайте, увидите... А вот зимой, в пять утра — 10-градусный мороз, ледяной ветер, сырость — радости мало, — делает притворно несчастную мину Терранс и тут же улыбается. — Ничего, жить можно.
Как и у Байкала, у Лемана есть свой лимнологический музей. Чтобы побывать в нем, надо съездить в городок Ньон, заложенный на берегу Лемана самим Юлием Цезарем. Куратор музея Карин Бертола, похоже, знает об озере все.