Вокруг Света 1998 № 02 (2689) - страница 21

Я думаю, таким признанием своих заслуг скромнейший аптекарь был бы весьма доволен. Но, конечно, он еще больше обрадовался бы, узнав, что его романы изучают в школе и даже ставят по ним телефильмы. Не все знают (у нас вообще о полуфранцузе Фонтане мало кто слышал), что признанный современниками за психологическое чутье, драматизм, увлекательность, проповедь новой морали «немецким Толстым» Теодор Фонтане начал писать роман за романом уже в старости, добившись литературных вершин упорным самообразованием и, конечно, талантом. Его объемный роман «Перед штурмом» о состоянии умов в Пруссии сравнивают с «Войной и миром», а очень известный роман «Эффи Брист», где в центре повествования — драматическая судьба женщины, отвергнутой обществом за нарушение моральных прописей, считают похожим на «Анну Каренину».

Через дорогу от аптеки жил Готхольд Эфраим Лессинг, которого Чернышевский назвал «отцом новой немецкой литературы». Знаменитый драматург был дружен с семьей Мендельсонов (да, той самой, из которой вышел композитор Феликс Мендельсон Бартольди, создавший всем известный «Свадебный марш»), особенно с дедом композитора Моисеем Мендельсоном, идею которого о равенстве всех религий Лессинг воплотил в драматической поэме «Натан Мудрый». Эту поэму он создал именно здесь, в «доме Лессинга», как его теперь называют.

Но сомневаюсь, что он ему принадлежал, так как Готхольд Эфраим предпочел службе при дворе полуголодное существование писателя, а в последние годы, борясь с нуждой, с трудом устроился работать библиотекарем. Такова участь великих умов.

О семье Мендельсонов я еще услышу на Софийской улице, где меня уже заждалась давнишняя знакомая Габи Ле-ман-Карти (предки ее были итальянцами), доктор исторических наук. Эта улица привлекает своими маленькими магазинчиками и мастерскими, со вкусом оформленными витринами, где выложены старые книги, коллекции марок и монет, фарфоровые статуэтки и разный мелкий антиквариат.

Вывески сами говорят о назначении заведений: «Чиним и продаем старые зонтики», «Реставрируем стильную мебель», «Восстанавливаем редкие духовые инструменты», «Соломенные игрушки с Рудных гор» (и у входа примостилась большая фигура ведьмы из соломы), «Галерея на Софийской улице» — здесь же помешается местный музей. До сих пор сохраняется здание, где в середине прошлого века проходили заседания «Берлинского ремесленного общества» (есть памятная доска), а затем выступали спартаковцы и Карл Либкнехт (так как и К. Либкнехт, и Р.Люксембург — социалисты, то остались непереименованными улицы, площади, станции метро их имени).

Но пора уже сказать, что эта уютная улочка названа в честь королевы Софии, которая пожертвовала 2000 талеров на строительство евангелической церкви, куда мы направляемся с Габи. Хотя церковь святой Софии сама по себе достойна внимания — это единственная в Берлине церковь в стиле барокко XVIII века и в войну ее миновали все бомбы и снаряды — Габи, как всегда деловая и стремительная, влечет меня к двум близким ее сердцу могилам.

Во дворе церкви сохранился обелиск Карлу Фридриху Цельтеру, единственному верному другу Гете, Сам поэт не любил Берлин, редко в нем бывал, но вел обширную и длительную переписку по издательским делам с Цельтером, который после смерти Гете издал ее.

Интересна и сама личность Цельтера, сына богатого строителя, посвятившего, однако, жизнь не бизнесу, а благородному делу музыкального образования юношества. Профессор музыки Академии изящных искусств, он основал Берлинское хоровое общество, принимал туда одаренных детей бедных родителей и написал для него около сотни хоров. Кого же он поставил во главе своего любимого детища? Конечно, лучшего и талантливейшего своего ученика — Феликса Мендельсона Бартольди, под руководством которого хор с оркестром блестяще исполнил «Страсти по Матфею» Баха, забытого к тому времени Германией.

В том же церковном дворе Габи благоговейно склоняется к могиле другого замечательного сына Германии, страстного борца с официальщиной, создавшего знаменитую историческую «школу Ранке». Да, того Леопольда фон Ранке, которого считал за честь пригласить к себе в Баварию, чтобы прочесть курс лекций, король Максимилиан II и которого, затаив дыхание, слушали сотни студентов Берлинского университета (тогда еще, естественно, не носившего имени Гумбольдта, с которым был близок Ранке), в том числе русские: Тургенев и Бакунин.