Вокруг Света 1998 № 09 (2696) - страница 12

На столах лежат длинные бумажки наподобие наших меню: ставишь «птичку» против нужного тебе вида тако, а столбец выбираешь в зависимости от того, с какой добавкой тебе нужно — с перечным соусом, соевым или вообще с чили. Последний выбирают только в двух случаях: по незнанию и из-за бравады. Нормальный человек, не враг своему желудку, никогда не макнет тако в чили. Я макнул однажды... Дыхание перехватило мгновенно. Наверное так же действует яд коралловых змеек, парализующий органы дыхания. Потом потекло из глаз и, простите, из носа — но как! Дон Рене то и дело бросал на меня из-за прилавка сочувственные взгляды и прислал мне на стол бутылочку местной минералки — от себя. Но залить пожар полностью не удалось. Дальнейшее двухнедельное пребывание в Мексике проходило под знаком имодиума (сильнодействующего желудочного средства).

Сами же мексиканцы довольно спокойно относятся к острым приправам и умеют свести почти на нет их губительный огонь. Но если жители Средней Азии и кавказцы нейтрализуют их зеленым чаем и ключевой водой, то потомки ацтеков и уичолей в качестве лучшего нейтрализатора почему-то используют ром с колой. Причем с успехом...

Я присматривался к окружающим меня посетителям такерии.

силясь понять, как лучше есть такосы — руками или вилкой, и понял, что неопытному поедателю лучше всего положить на кукурузный блин совсем немного начинки, покапать соусу и аккуратно завернуть. Процесс заворачивания очень важен, потому что от этого зависит будущее ваших рубашки и брюк: у большинства посетителей такерии они были далеко не в идеальном состоянии, хотя люди казались опытными завсегдатаями и кругом было много салфеток. Из какого-нибудь уголка непременно что-нибудь у кого-нибудь предательски да вытекало. Из моего изделия не вытекло ничего! Наверное, сказался многолетний опыт работы с чебуреками.

Начинкой в такосе может стать абсолютно все, что можно завернуть в горячую кукурузную лепешку: кусочки говядины и ветчины, мякоть авокадо с лимоном и перцем, мелко нарезанные овощи в любых комбинациях, копчености десятка сортов, вареная, жареная, тушеная и сырая рыба и так далее.

Попробовав десятка два разных такосов, я понял: ими невозможно отравиться — все, что в них кладется, свежо и горячо. Можно лишь слегка пострадать от несовместимости некоторых продуктов.

Или просто объесться.

Здесь, как и во все века, все решают обычаи и законы предков — ацтеков, майя, уичолей и науатлей…

...Длинная каменная лестница, кажется, уходит в самое небо. Триста ступеней, выщербленных временем и испещренных иероглифами древнего языка науатль… Она стала для меня началом дороги в прошлое. У меня есть и свой сопровождающий в царство мертвых. Но это не мрачный старец Харон в рубище, перевозящий умерших по водам подземных рек, а полный сил и земной энергии индеец по имени Шолот, что означает «Великолепный Близнец». И он ведет меня наверх, все ближе к солнцу, туда, где сейчас начнется микаутль, одна из важнейших церемоний в честь Дня Мертвых.

Санта-Крус-де-Альтаписка, «место, где пристают каноэ», окрестности Мексико-Сити... Прямо подо мной, там, где я стою, когда-то плескались воды огромного озера, и эти ступени сходили в его зеленоватые глубины. Я уже слышу, как трубит огромная морская раковина — участники церемонии сзывают души умерших к алтарю, где лежат момостли — подношения ушедшим в мир иной. И еще кругом разбросаны симпасухитль — красивые оранжевые цветы, которые у нас называются бархатцы.

Праздник?! Снова, в который уже раз, вздрагиваю от этого смешения всех возможных понятий и представлений: как запросто и радостно индейцы общаются с загробным миром! Может, им ведомы тропинки, по которым можно перейти туда и, главное, вернуться?

...Трубные звуки раковины сзывают усопшие души. Где они? В этой бабочке, присевшей на ствол эвкалипта? Или вон в той колибри, зависшей над сладким цветком? Или в самом цветке, гостеприимно распустившемся в лучах утреннего, еще нежаркого мексиканского солнца? Шолот утверждает, что они — везде... И он их видит.