Вокруг Света 2004 № 01 (2760) - страница 3

Подготовка к экспедиции была трудоемкой, изнурительной, выматывающей нервы, а порой и деморализующей. Я и не подозревал, что открыл ужасный мир, в котором слово значит немногим больше, чем чашка кофе со сливками. Но как бы там ни было, каждая дверь, закрывавшаяся передо мной, только удесятеряла мою решимость, каждая новая неудача только утверждала меня в ней – я распрямлялся, словно сжатая пружина, до последнего мгновения надеясь заполучить чудо-спонсора. Я отказывался признать, что задуманная мною трехлетняя авантюра не вписывается ни в чьи планы – настолько я был покорен красотой моего проекта и ослеплен жаждой приключений. Чудо-спонсор так и не появился, во всяком случае тогда, и для осуществления задуманного мне пришлось продать все, что у меня было: дом, машину, кое-какие мелочи. Но я не сожалел о потере этих материальных благ, потому что теперь был наконец абсолютно свободен.

30 мая. Термометр показывает 4°С, а я спускаю каяк в бухточке норвежского Порсангер-Фьорда. Место это расположено достаточно далеко за Полярным кругом – 70° с.ш. Несколько неподъемных рюкзаков, погруженных на борт с помощью пинка ногой, и – к моему великому изумлению, каяк остается на плаву.

Последний взгляд на запад, и я поворачиваюсь спиной к Атлантике. Моя цель далеко-далеко на востоке – Берингово море, более 12 тысяч километров сероватой трясины. Мыс Дежнева, располагающийся на крайнем востоке Чукотки, казался мне тогда недосягаемым, но экспедиция, которой я задолго до ее начала отдал чуть ли не всего себя, невзирая на все трудности и разочарования, началась…

И у меня уже не было иной альтернативы, как броситься в эту авантюру и грести, подобно одержимому, чтобы забыть о тоске и неуверенности, которые охватывали меня. После долгого дня плавания, с рассвета до полуночи, я устроил свой первый бивак на карнизе, нависающем над фьордом. Открыл бортовой журнал и записал без всяких эмоций: «День 1-й: 42 км».

Норвежский город Стурскуг противостоит русскому городу Борисоглебский. На одном берегу – страна четко управляемая, может быть, даже слишком хорошо организованная, с самого начала встречающая довольно холодно. На другом – симпатичный беспорядок, который одаряет человеческой теплотой, компенсирующей все неурядицы. Русский пограничный пост – не что иное, как простой деревянный домик. Туалеты – снаружи, на ничейной земле. Они тоже резко контрастируют с комфортабельными туалетами норвежского пограничного поста, которые встречают туристов. Приезжая на автомобилях из Киркенеса, те фотографируются на фоне русского пейзажа. А затем, купив на норвежские кроны русский сувенир, возвращаются, вполне довольные собой.

Я среди всех представленных товаров выбрал каяк для плавания по морю и, купив его, установил на маленькой повозке, чтобы с ее помощью преодолеть Кольский полуостров и добраться до Белого моря. Пересечение этой демаркационной зоны сопряжено с немалыми проблемами, поскольку для проезда транспорта граница закрыта. Потребовались месяцы хлопот и переговоров с российскими властями, чтобы получить специальное разрешение. Надо сказать, что русское полярное побережье – территория не слишком пригодная для туризма. На протяжении 100 км пограничная зона занята чередой впечатляющих гарнизонов и военных сооружений. Мне предстояло стать первым пешеходом, пересекшим эту границу.

Белое море с его низинами, пустынными берегами и возникающими время от времени миражами способно повергнуть человека, особенно путешествующего в одиночку, в своего рода оцепенение. Достигнув Кандалакши, я спустил каяк на воду, чтобы плыть дальше. Сорок дней плавания вдоль пустынных берегов явили мне зрелище необычное и без конца обновляющееся – леса, возвышающиеся над морем, забавные морские млекопитающие, бесшумно плывущие рядом с лодкой, местные жители, ведущие на великом Русском Севере борьбу со стихией в состоянии полного экономического упадка.

Белый фасад монастыря – своего рода сигнальный огонь большого острова Соловки. В эту неспокойную пору он появился, освещенный заходящим солнцем, и затем исчез во мгле. Течение фарватера неумолимо относило меня к северу, и мне приходилось выкладываться изо всех сил, чтобы не проскочить мимо своей цели. Об этом отрезке пути в 20 км я думал много раз еще в начале своего путешествия. Я мысленно представлял себе эти суровые острова и то печальное прошлое, которое они воскрешали в памяти. И вот – по контрасту они, казалось, приглашали к своим берегам, а отблеск золоченых куполов заставил меня улыбнуться. Мне пришло в голову, что я больше семи часов плыву по направлению к тому, что узники ГУЛАГа считали адом.