Вокруг Света 2008 № 11 (2818) - страница 12

Не менее обыденно смотрелся и знак, установленный снаружи, над трикотажным развалом, у пешеходного моста через улицу: «Диаблерос вход на мост воспрещен». Тем, кто читал хотя бы одну книгу Карлоса Кастанеды, это слово должно быть знакомо. Несмотря на протесты друзей-интеллектуалов (образованные мексиканцы морщатся при упоминании Кастанеды), мы все же захватили с собой томик его сочинений, чтобы освежить свои представления о местных шаманах. «Диаблеро» встретился на первых же страницах: «Этим словом, которым, кстати, пользуются только индейцы Соноры (мексиканский штат. — Прим. ред.), называют оборотня, который занимается черной магией и способен превращаться в животных». Правда, те же друзья-мексиканцы уверяли потом, что «диаблеро» можно перевести и как «человек с грузовой тележкой». Но там, на «колдовском» рынке Сонора, больше доверия вызывал Кастанеда.

Так называемый национальный колорит — каким он виделся издалека — легче обнаружить в «приличных» кварталах столицы. На площади района Койокан, в прошлом богемного пригорода Мехико, по вечерам торговцы раскладывают на прилавках большие и маленькие черепа и скелеты — съедобные и несъедобные. В этом же районе расположен Дом-музей художницы Фриды Кало. Традиционные праздничные поделки можно найти и в нем — к началу ноября там сооружают офренду (в переводе — «приношение»). Когда-то подобные «жертвы предкам» устанавливали только дома или на кладбищах, и они были очень просты: пара фотографий, цветы, фрукты, любимые предметы умершего. С недавних пор появились и стали популярны общественные приношения: впечатляющие инсталляции на тему Дня мертвых в музеях, государственных учреждениях и учебных заведениях. Прививать чувство национального самосознания маленьким мексиканцам начинают весьма рано: во дворе детского сада мы видели созданную малышами картину — держащиеся за руки скелеты новобрачных с трогательной подписью: «Да здравствуют жених и невеста!» Те, кто постарше, могут принять участие в конкурсах на лучшую офренду. Многие приношения посвящены памяти выдающихся мексиканцев, чаще всего Диего Риверы и Фриды Кало — самой знаменитой мексиканской пары. Праздничная офренда появляется и в Доме-музее их друга Льва Троцкого, расположенном в том же Койокане. Ее сооружением ежегодно занимается Организация по защите прав политических беженцев, разместившаяся во флигеле музея. В начале ноября можно видеть, как серп и молот на памятнике Троцкого причудливо сочетаются с мексиканскими тотемами на приношении в том же саду.

А самая главная — гигантская — офренда вырастает ко 2 ноября на центральной площади Сокало. Место это историческое. Когда-то примерно там, где сегодня громадный городской собор, красовался главный цомпантли ацтекской столицы Теночтитлан. Напротив него, по другую сторону площади — на месте резиденции Моктесумы II, — сейчас расположен Национальный дворец. В просторном патио первоначального здания Дворца, возведенного при Кортесе, прошли первые корриды новой колонии — любимая испанская забава быстро прижилась и здесь.

В День поминовения усопших европейцы идут на кладбища, чтобы почтить память близких, мексиканцы — чтобы провести с ними время

Живые и мертвые. От древних ритуалов к барочной фиесте

Как и многие другие явления мексиканской культуры, День мертвых — это результат слияния традиций завоевателей и завоеванных. Первые привезли с собой католический День поминовения усопших. Считалось, что в этот день можно помочь душам как можно быстрее перейти из Чистилища в Рай с помощью специальных служб, постов и подаяний (ofrendas) — последним придавалось особое значение. Отмечали его 2 ноября, то есть непосредственно после Дня Всех Святых. Свои поминальные ритуалы имелись и у колонизованных индейцев. Среди них главными были летние Миккаилуитонтли, «праздник маленьких мертвых» (детей), и Сокотуэтци, «большой праздник мертвых». Став христианами, новообращенные индейцы постепенно превратили День поминовения усопших в Дни мертвых. 1 ноября они стали поминать детей («ангелочков»), 2 ноября — взрослых. И щедрые офрендас приносили в оба дня. Причем многозначное испанское слово ofrenda было воспринято не столько как «подаяние» (акт милосердия, призванный послужить ко спасению душ), сколько как «приношение» самим усопшим. А молитвы за души предков порой превращались в молитвы самим предкам. Миссионеры к таким новациям относились в целом терпимо. Им было довольно того, что их новые прихожане перестали приносить человеческие жертвы или держать останки предков дома, как это было принято у майя. Правда, иногда их смущали шумные погребальные торжества. Фернандо Ортис де Инохоса в 1584 году настаивал, чтобы индейцы «не устраивали пиршества на похоронах и чтобы их гости не танцевали». А раз они так уж любят музыку, предлагал обучить их христианским песнопениям.