Вокруг Света 2009 № 04 (2823) - страница 31

Николай Евдокимов (1804—1873), сподвижник Барятинского

В начале 1859-го мюриды отступили к хорошо укрепленному Ведено, но там их достал генерал Николай Евдокимов, ближайший сподвижник Барятинского. 10 000 горцев под командованием сына и наследника Шамиля не устрашили его. Подготовительные работы к штурму велись весь март, а 1 апреля крепость пала. С 6 часов утра до 6 вечера Евдокимов разбивал неприятельские позиции артиллерией, после чего пошел врукопашную, и к 10 часам вечера в ауле не осталось ни одного человека. А русские потеряли убитыми только двоих.

Остался последний акт — Гуниб. Чтобы не дать Шамилю уйти на сей раз, царская армия наступала сразу с трех сторон — с северо-запада, севера и юга. Причем, как это ни странно звучит, им почти никто не мешал: к Барятинскому и его подчиненным местные жители относились лучше, нежели к их предшественникам. «Новые» русские стремились ничем не оскорблять религиозных чувств горцев, слыли щедрыми и справедливыми, помогали селянам продовольствием и лекарствами. К влиятельным людям князь находил подход при помощи испытанного средства — денег. Так, мало-помалу российскую сторону приняли многие приближенные имама, старейшины и целые тейпы. Лишь несколько соратников остались верны старому вождю до конца. К началу осады Гуниба почти никто, кроме него самого, уже не сопротивлялся.

После пленения Шамиля отдельные отряды горцев, конечно, появлялись еще тут и там: наиб Байсангур был схвачен и казнен только в 1860-м. Согласно легенде, которая активно ретранслируется на современных чеченских сайтах, он находился вместе с Шамилем в Гунибе, но отказался сдаться и сумел с 30 чеченцами прорвать кольцо. Впрочем, это только легенда. Окончилось и сопротивление черкесов. Мухаммед-Эмин, один из главнейших их вождей, сдался вслед за Шамилем, а затем, в рамках движения мухаджиров и под влиянием турецкой пропаганды, большинство их эмигрировало в Османскую империю.

Так закончилась Кавказская война. Как ни странно, даже теперь, после двух новых чеченских конфликтов, написано о ней не так уж много. А ведь в общественно-политической истории России она сыграла огромную роль. Это подтверждает и наследие литераторов и художников XIX века: Пушкин, Лермонтов, Толстой, Айвазовский, Гагарин и многие другие отразили в своем творчестве кавказскую тему.

Но самый серьезный след остался, конечно, в сознании народов. Нигде так хорошо не помнят старые споры, как в традиционном обществе, а кавказское общество таким во многом и осталось. И как только центральная власть в Петербурге или Москве слабеет, на Кавказе вспыхивают старые ссоры — и между самими народами Большого хребта, и между ними и Россией. Так было в годы Гражданской войны. Так было в 1990-е. Дай бог, чтобы дальше было иначе.

Вадим Муханов

Рециклинг — утилизация нестарых автомобилей — очень выгоден производителю. Неслучайно в ряде стран граждан, сдающих в «утиль» такие авто, материально стимулируют: ведь взамен они купят новые модели, а это прямая поддержка производителей, тем более в условиях кризиса. Но что же делать со сданными машинами? Грамотно разобрать!

В России совсем уже негодные автомобили, как правило, догнивают во дворах и на дне водоемов — отправлять их в переплавку довольно хлопотно. Но оставим организационные вопросы чиновникам соответствующих служб и помечтаем о том, что, думая об окружающей среде и рациональной утилизации, автомобиль следовало бы сначала разобрать, удалить из него все жидкости, стекла, пластмассы и направить все это на особые линии по переработке. Сделать это, однако, совсем непросто: те машины, на которых у нас уже никто не хочет ездить, были созданы давно, разобрать их сложно и также сложно вторично использовать. Ведь когда они сходили с конвейера, об утилизации никто не задумывался. Машине была уготована долгая жизнь, не зря же появилась у нас такая экзотическая запчасть, как кузов в сборе: привернул к нему старые колеса с мотором, поставил старые продавленные сиденья — и вот она, реконструкция!