Волчья песнь - страница 24
— …а вот мяса нет. Димка сказал правда, что принесёт что-нибудь, но это вряд ли.
— И чего такое неверие в мои силы? — из темноты, бросив наземь к огню трёх больших кондилютр, шагнул улыбающийся Димка. Он был снова до пояса в грязи и мокрый по шею. — Вот, лопайте и вспоминайте меня добром… Люсь, брось штопать штаны этого вонючего маленького существа и займись моей одеждой, — он начал расстёгивать пояс.
— Если кто тут и вонючий, так это ты, — невозмутимо ответил Олмер, вонзая в землю тесак. — Спасиб, Люсь! — он поймал брошенные клёши и, прежде чем их натянуть, любовно расчесал пальцами скальпы в швах.
— Тогда придётся немного подождать, — извиняющимся голосом сказала Машка, — пока я мясо приготовлю.
— Да сколько угодно, — махнул рукой Сашка.
— Меня, конечно, опять не спросили, — вздохнул Дик. Машка собралась к воде — выпотрошить, ошкурить и разделать зверьков — и он поднялся нехотя, чтобы идти с нею.
— Эй, смотри, чтобы её не украли! — крикнул Димка ему вслед. — С одной рукой-то не отобьёшься, а мясо пропадёт!
Сашке стало немного стыдно. Пока он беспощадно дрых (он — старший по возрасту, он — командир!), его подопечные буквально обо всём позаботились! Даже о том, чтобы зашить ему куртку…
…Анютка. Анька, Анечка, Аня делала это. Он потёр через штанину шрам на правом бедре. И это тоже зашивала она… Сашка посмотрел вокруг. Нелепым и диким сейчас казалось, что кто-то может погибнуть. вот же они, живые, смеются, ходят, говорят… Но и… и те, кто сейчас мёртв, тоже были живыми, смеялись, ходили, говорили… А среди них была Анютка.
Толчок тоски был настолько болезненным, что Сашка даже тихонько простонал сквозь сжатые зубы. Но тут же увидел встревоженные глаза Горьки — и излишне оживлённо спросил:
— Ну что, начинается весёлый вечерок?! Может, пока споём на голодный желудок?
И они в самом деле спели несколько весёлых, довоенных ещё, песенок — лес и болото с изумлением внимали этим непривычным звукам. Но потом Олмер запел один. Он пел свою балладу о том, как полтора года назад погибли Тони Роклифф и сестра Мирко Лара Шаповалова. Тони прикрывал отход, а Лара вернулась к смертельно раненому другу…
Олмер пел глуховато, словно ему было не тринадцать, а все сто тринадцать лет…
… - Готово, — сообщила Машка, помешивавшая в котелке длинной палочкой. — Налетай, разбирай!..
…Около двух ночи, когда большинство, явно переев, улеглись-таки спать, Сашка и Горька, как обычно, отошли вместе в сторону — далеко, пока не зачавкало под ногами. Свет гаснущего костра сюда совсем не достигал — темнота, пронизанная лучами звёзд и Неразлучного, пробивающимися через редкие кроны… Горька прислонился к дереву; Сашка застыл, согнув одну ногу в колене и засунув большие пальцы рук за обрез штанов. Оба молчали.
Горька, лениво протянув руку, сорвал веточку и начал жевать её, глядя на тёмный профиль своего друга — прямой нос, упрямый подбородок, нахмуренные брови… Они с Сашкой были друзьями, с сколько друг друга помнили, хотя Сашка и на восемь месяцев старше.
Неожиданно где-то очень далеко, на краю земли — а может, за её краем, или на небесах, между звёзд — завыл волк. Он, казалось, пел что-то своё… пел — непонятное людям, но настолько берущее за душу, что юноши заслушались. Это было дикое, странное пение, полное тоски и торжества, вызова и боли — песня существа, от века стоящего против всего мира, осознающего это и гордящегося этим…
— Живы, — улыбнулся Сашка[19].
— Тебе не кажется, что они похожи на нас? — спросил Горька.
— Потому что против всего света и так же одиноки… — задумчиво произнёс Сашка. — Да…
— Подпоём? — предложил Горька. И, прежде чем Сашка успел что-то сказать, его друг оттолкнулся от дерева, поднял голову и завыл, как волк в лунную ночь — мастерски подражая этому вою.
Сашка повернулся к нему всем телом. Ему показалось, что рядом в самом деле стоит волк. Подражать голосам тех или иных животных умели в отряде все, научила жизнь… но сейчас сходство было полным.