Волгари в боях за Сталинград - страница 45
— Я «цветок», я «цветок». Выхожу в «степь». Прикройте.
Наши артиллеристы знают позывные «Пугачева», знают, что «степь» — это Волга, и стараются прикрыть его своим огнем.
Землянка заводского парткома набита до отказа. Поздно ночью жадно слушаем последнюю сводку Информбюро. По общему уговору курим, не выходя из блиндажа. Дышим не воздухом, а газообразной махоркой.
— Говорит Москва! — раздался голос диктора. Мы приготовили карандаши, чтобы записать сообщение Информбюро, — завтра оно должно быть известно всем рабочим завода. Слушаем сводку, но кое-что мы видим и сами: десятки автоколонн день и ночь возят и возят снаряды, их складывают в лесочках и не расходуют. Значит, затевается что-то большое! И хоть очень тяжело еще нашим в Сталинграде, но всем ясно: скоро и на нашей улице будет праздник. Я вглядываюсь в лица сидящих и думаю: «Вот они, русские богатыри, суровые и кряжистые котельщики Треножкин и Жарков, юркие и быстрые татары Ахмедов и Шарипов, медленный украинец Куница и спокойный Ситняковский, вихрем войны занесенный сюда из Киевщины; евреи Генкин и Ройтер. Великая сила сплотила всех нас в железный кулак, готовый нанести любой удар по первому зову. Сколько неистребимой силы таится в нашем народе, если ее так много в одном этом блиндаже!»
— Вас вызывают на переправу: пришла летучка!
От морозного полушубка и шапки посыльного идет густой пар.
Срочно уезжаем в Тумак. Со мною Шарипов и Ройтер.
В землянке подполковника Ткаченко уже сидят Везломцев и военный комендант.
— Оба обломались. И рули и винты.
Нам ясно: оба — это «Пугачев» и «Двойка».
Подполковник нервничает:
— Сколько времени надо?
— Сколько надо — столько не дадите. Будем торопиться. Нужна помощь: полсотня бойцов.
— Дать сто человек, — приказывает Ткаченко.
Баркасы вытащили на берег на руках. У «Двойки» повреждения оказались пустяковыми, и их быстро исправили, но хуже с «Пугачевым»: у гребного винта только одна лопасть, а руль пришлось выбросить.
— Давайте отольем чугунный винт, — предложил Борис Гущин, начальник литейного цеха.
— Нет, дымить нельзя, — возразил Ройтер.
— Винт надо делать сварной, — настаивал Генкин.
Не прошло и суток, а летучка уже доставила на «Пугачев» еще не остывший винт, сваренный по чертежу Генкина из листового металла.
Командование еще раз поблагодарило ремонтников.
19 ноября, на рассвете, грохот артиллерийской канонады не мог поднять только мертвых. Ураганный огонь мощных орудий накрыл фашистов. Солдаты в одних гимнастерках обливались потом, едва поспевая подносить снаряды. В частях читали приказ командования фронтом.
— В наступление, товарищи! За кровь наших детей — потоки вражеской черной крови! — повторяли слова приказа.
В этот день мы спешили в Татьянку — там случилась авария с пароходом «Механик Власов». В блиндаже комбата Павлова — та же радостная сутолока. Но седой майор встревожен:
— Не терпят колеса у вашего «Механика».
— Так они ведь не могут лед рубить!
— А мне от этого, думаете, легче?
Степан Андреевич Толстой, наш «полпред» в Татьянке, отзывает меня в сторону:
— Давайте привяжем вместо плиц дубовые бревна.
— Бревна? А чем привяжем?
— Цепями. Сломаются — новые привяжем.
Дубовые бревна вместо плиц — «новинка техники». Делать просто, а в работе будут надежнее.
Майору Павлову тоже понравилось это предложение:
— Правильно, Толстой!
Степан Андреевич стал смущенно протирать свои очки.
«Механик Власов» до середины декабря «молотил» лед дубками. На корму посадили бойцов, они по указанию наших кадровых слесарей Чепачина и Полякова то и дело меняли дубки и цепи.
Наступление нашей армии ширилось. Это чувствовалось и на переправах. Высокие штабели ящиков с боеприпасами, сотни орудий, горы мясных туш, валенки, полушубки — беспрерывный поток всего, что нужно фронту, шел с разных концов страны и упирался в водную преграду. И речники — капитаны, механики, ремонтники делали свое дело. Истрепанные беспрерывными бомбежками суда пробивали ледовые заторы, доставляли грузы воинам-героям, отстоявшим волжскую твердыню.
Но вот ударили крепкие морозы. Первые смельчаки с гружеными салазками проскочили по тонкой ледовой корке, а через несколько дней пошли автомашины-«полуторки». Наконец, в один из морозных дней через Волгу переправились гусеничные гаубицы, а за ними вереницей — машины, орудия, повозки…