Волгины - страница 26
Весь штопор продолжался не более полминуты, и за это время Виктор пережил массу ощущений. Вот противная тошнота подкатила к горлу, сотни молоточков застучали в висках… Режущая струя воздуха ударила в кабину.
«Хватит», — подумал Виктор, но заколебался, сделав еще виток, и на четырнадцатом поставил рули в нейтральное положение.
По правилу, самолет моментально должен был прекратить вращение и выйти из штопора. Но этого не последовало. Воздух ревел и свистел вокруг, точно «уточка» попала в самую середину смерча, и сила, прижимавшая Виктора к сиденью, стала ужасающей.
Окраина города неслась навстречу крупным планом. Мелькали внизу двойная полоска железной дороги, спички телеграфных столбов, какие-то домики, роща…
Время измерялось долями секунд.
«Ну вот… Начну сейчас горячиться… рули рвать… И не будет у меня ни папы, ни мамы, ни полка, ни товарищей, — смутная, как сквозь сон, промелькнула мысль. — Но нет… Не на таковского напал…» — пригрозил кому-то Виктор и медленно, но энергично взял руль высоты на себя. Не помогло. Самолет сделал шестнадцатый виток. Высотометр показал девятьсот метров. Виктор переждал виток, сбросивший самолет вниз еще на восемьдесят метров, и мягко дал рули направления и высоты от себя до конца…
Самолет продолжал падать носом вниз.
«Как глупо!.. Дохвастался!..» — подумал Виктор и, испытывая злобное раздражение, деревенеющей рукой дал газ.
«Уточка» взвыла пронзительно и гневно; падение сразу прекратилось.
Виктор вытер с лица крупный холодный пот. Самолет вышел из штопора.
Сделав круг, чтобы окончательно успокоиться, Виктор с высоты пятисот метров пошел на посадку.
Стараясь сохранить непринужденный вид, он вылез из кабины. К самолету подбежали Федор Кузьмич, длинноногий инструктор и двое перепуганных пареньков из аэроклуба.
— Лихач! Дурья голова! А я-то рекомендовал тебя! — вопил Федор Кузьмич, размахивая кулаками.
— В чем дело? — бледно улыбаясь, спросил Виктор.
— Почему запоздал с выходом из штопора?
— Ничуть не опоздал. На восемнадцатом витке вышел… Все в порядке, Кузьмич…
Он отвернулся, сердце его билось бурными толчками, как будто само оно еще продолжало штопорить.
— Нет, ты скажи, Волгарь, почему произошла задержка? — не отставал от Виктора Коробочкин.
— Говорю тебе, Кузьмич, решил немного затянуть…
— Затянуть, затянуть… — передразнил Федор Кузьмич. — Не верю я тебе. Тоже мне друг! — негодующе махнул он рукой и зашагал прочь от самолета.
— Кузьмич, погоди! — крикнул Виктор.
— Что еще! — сердито и нехотя обернулся Коробочкин.
— Ты извини, Кузьмич. Перетянул я малость. А «уточка» твоя, оказывается, с капризом: при затяжном штопоре выходит только с газом. Имей в виду… — сказал Виктор.
Коробочкин все еще хмуро и недоверчиво смотрел на бывшего ученика, но взгляд его уже заметно теплел.
— Перепугался я за тебя, шальная голова, — сказал он. — А за правду — спасибо. Иначе все равно не поверил бы… Значит, трухнул все-таки?
— Трухнул, Кузьмич. Я на четырнадцатом витке хотел выйти… Не тут-то было. Но все обошлось. Видать, не судьба еще…
— Еще раз спасибо за правду… А в общем, прямо скажу: хоть ты и лейтенант и звеном командуешь, а такой же хвастун, как и все…
Вернувшись с аэродрома, Виктор переоделся и в самом отличном настроении вышел к обеду.
За столом уже сидела вся семья. Прохор Матвеевич, имевший привычку перед обедом просматривать газету, отложил ее, подняв на лоб очки, пристально посмотрел на сына.
— Ну, Витька, видал я нынче, как один летчик выкрутасы в небесах выделывал. В перерыв вся фабрика вышла смотреть. Что он только выделывал — уму непостижимо. Уж он, шельмец, и голубком, и кобчиком, и жаворонком… Потом как завалился и пошел в землю винтом… Ну, думаем, крышка… Нет, вынырнул, подлец!.. Так мы аж «ура» закричали…
— Когда это было? — равнодушно осведомился Виктор.
— Да около часу дня. Прямо удивление. И как это они выдерживают? Да я бы, кажись, на месте там и помер от разрыва сердца. Ты, небось, умеешь так?
Виктор опустил в тарелку усмешливый взгляд.
— Нет, папа, я еще до этого не достиг. А делал фигуры нынче один мой приятель. Мне говорили об этом.