Волгины - страница 57

Он просунулся в узкую горловину входа, представлявшую собой нечто вроде лисьей норы, обросшую со всех сторон мелкими кустами орешника. Вернувшись, сообщил:

— Мы тут воюем, а все давно ушли. А может стать, и полегли товарищи… Одни пеньки да кирпичи торчат, аж сумно кругом. Собирайся, брат, будем уходить.

— А куда пойдем? — спросил Микола.

— Лес просторный. Наших найдем — живы будем.

Знойный ветерок пахнул в амбразуру, донес до слуха бойцов нарастающий грохот танков. Дудников выглянул.

— Три танка, да большущих, накачивают прямо сюда, а за ними пехота… Пойдем скорей.

Они выбрались из дзота и, пригибаясь между кустами, обдирая до крови лица, помчались вниз к лесу.

Бешеный рев танков докатывался с холма, становился все слышнее, сливаясь с треском автоматов. Гитлеровцы прочесывали ближайший лесок на склоне холма плотной огневой гребенкой. Пули коротко посвистывали над головами бегущих бойцов. Дудников и Микола бежали до тех пор, пока автоматные очереди не стали затихать в отдалении. Запыхавшись, они сбежали в глубокий овраг, поросший непролазным осинником, орешником, хмелем. Здесь было сумрачно и глухо, солнечные лучи не проникали сюда.

Холодный прозрачный ручей вился по дну оврага.

— Падай, Микола, тут мы и передохнем, — еле переводя дыхание, вымолвил Дудников и кубарем скатился к ручью.

Микола жадно припал к воде, долго пил шумными глотками. Они обмыли потные окровавленные лица студеной лесной водой. Дудников окинул овраг, непролазные заросли взглядом человека, очнувшегося от тяжелого, угарного сна.

— Ну, Микола, легкая на вспомин война. Вчера мы с политруком говорили о ней, а она уже к нам подкрадывалась… Какие подлюки эти фашисты… Что удумали, а?

— Нехай им всем будет погибель на нашей земле, — сказал Микола, тяжело дыша, — Куда мы теперь? — спросил он.

— Своих искать, — ответил Дудников, свертывая цыгарку.

Покурив и отдохнув, они двинулись по дну оврага дальше на восток.

…Три танка не менее четверти часа долбили дзот крупнокалиберными снарядами. Один из танков забрался на бесформенную кучу смешанной с корнями, кирпичами и поленьями земли, разминая ее гусеницами, сделал три полных оборота и остановился. Крышка люка откинулась, и из танка вылез сам Рорбах, в каске, в тщательно выглаженных бриджах, без кителя, в одной шелковой сорочке с засученными рукавами. Он внимательно осмотрел все, что осталось от дзота: исковерканный пулемет «максим», сплющенные в лепешку коробки из-под пулеметных лент, помятый солдатский котелок… Но трупов нигде не было видно, и это неприятно поразило Рорбаха.

— Они удрали, герр лейтенант, — осмелился предположить водитель, высунувшийся из люка.

— А вы уверены в этом? Не прячутся ли они поблизости? — Рорбах поморщился, взглянул на восток, добавил напыщенно: — Вот она, страна, о которой мы столько мечтали…

Перед немцами лежала загадочная, задернутая дрожащим знойным маревом земля. Что будет дальше, если какая-то маленькая застава, не ждавшая нападения, задержала танковую роту на добрых полдня?..

С востока доносился упорный, несмолкаемый орудийный гул. Русские жестоко сопротивлялись — в этом не было никакого сомнения.

Пока Алексей доехал до рабочего поселка, утро совсем разгулялось. Почти незримая мгла плыла над лесом, она делала свет солнца желтым и мутным.

Гул постепенно нарастал. Теперь его не мог заглушить шум автомобильного мотора, и Алексею казалось, что машину подбрасывало при каждом новом ударе.

Несколько раз за дорогу он приказывал Коле остановиться, выходил из автомобиля, и оба они прислушивались. Теперь уже гремело всюду, точно гроза обложила все небо. И с каждым ударом все ощутимее дрожала земля, и даже стволы сосен и листья осокорей, росших по сторонам дороги, трепетали.

В рабочем поселке уже чувствовался запах гари. Где-то в глубине неба, за серой пеленой дыма, переливался хриплый волнообразный гул, похожий на гудение сотен басовых струн. Рабочие, одетые по-праздничному, приготовившиеся идти в Вороничи на торжество открытия новой дороги, и их жены с детишками на руках стояли у бревенчатых чистеньких домиков. Люди поднимали головы, всматривались в поблекший небосвод, но пока ничего не могли разглядеть.