Володька-Освод - страница 11

— Здравия желаю, Владимир Васильевич, — сладко прижмурясь, прошептал Володька свое соответственное должности величанье.

— Здравствуйте, товарищ матрос-спасатель второго класса!

Получилось хорошо.

— И-и-и-эх-х! — вздохнул Володька. — Трудов-то, трудов-то еще, пока поймут.

С утра Сагин смотался на «Жигуленке» в предгорья к знакомым чабанам и привез от них жалобно блеющего барашка. Гости ожидались к вечеру. Чтобы плов доспел к сроку, надо было начинать готовку не позже как с обеда. Рыбное все было свое. Тут беспокойства не ожидалось, — и сомятинка, и сазаны, и лещи, и мелкий рыбий сор вроде плотвы (на закладку в двойную уху) еще со вчера дожидались гостей.

К половине пятого огонь под трехведерным казаном загасили. Плов начал запариваться. От ухи тянуло умопомрачающим запахом. Володька начал томиться.

В четверть шестого подошла запыленная белая «Волга». Из двери не спеша вылез высокий, вальяжный человек. Благообразное лицо его было брюзгливо нахмурено, крупный, висячий нос словно принюхивался. Это был заместитель начальника управления.

Сагин мелким бесом подсыпался к благодетелю. Разминая толстые ноги, тот прошелся по конторскому двору. Володька подобострастно поддерживал под локоток учителя жизни.

Заместитель начальника повел агатовым глазом по щитам с бодрыми спасательными призывами и довольно покивал Володьке.

— Вижу, вижу. Молодец. Умен оказался. Растешь. Не ошиблись, как видно, мы в тебе.

Сагин расцвел, как пион. Круглая физиономия его маслено залоснилась от начальнической ласки.

— Стараемся, — браво подхватил он. — В этом квартале по спасенным утопленникам идем с перевыполнением!

Заместитель начальника усмехнулся: — И откуда ты их только берешь, спасенных-то этих? Сам, что ли, топишь? — Он толкнул Сагина локтем под бок. Володька игриво хихикнул.

— Выходим из положения. Каких, конечно, и сами. План дело святое.

Володька утопил и спас в бумажной воде всех своих близких и далеких знакомых и начал уже оприходовать их по второму разу; так что с планом все обстояло действительно в порядке.

— Ну, старайся, старайся. Смотри только не перестарайся. — Построжев лицо, он повернулся к Сагину. — Еще кто у тебя сегодня ожидается?

Володька, прикрыв ладошкой губы, потянулся к начальникову уху и тихо шепнул словечко.

— А-а-а, — оживился тот. — Одобряю, одобряю. Я же говорил, умен. Молодец.

Явно довольный сообщением, он прошел вперед.

— Ну, где тут у тебя чего?

Володька резво забежал сбоку.

— Сюда, сюда проходите.

В небольшом береговом затончике позади пирса был устроен над водой высокий помост. Четыре мощных двутавра вороненой стали на два метра уходили в галечник акдарьинского берега. По колоннам шла обвязка, на ней и располагался обширный, человек на двадцать, деревянный помост с решетчатым ограждением. Володька не зря гонял на берег бульдозер и буровую установку, — место заслуженного отдыха было сработано на века. Поверх черного пола помост был обшит доской-вагонкой.

Заместитель начальника снова усмехнулся. Вагонку он узнал. Поверх дерева лежали верблюжьи ковры. По периметру дастархана многоцветным радужным поясом бежали атласные курпачи. В центре стояло несколько расписных жостовских подносов с яблоками, виноградом, курагой и прочими дарами щедрой восточной земли. В сторонке виднелся отдельный поднос с лепешками.

Во двор вошла вторая «Волга». На машине не было и пылинки. Володька со всех ног кинулся к ней. Прижав ладонь к груди и согнувшись в низком полупоклоне, он отворил белую дверцу.

Гуляли долго. Съедены были и плов, и уха, и уже по ходу дела сготовили и умяли домламу, а конца веселью все не предвиделось. До одиннадцати насыщались, и пили, и прели. После одиннадцати у большого человека загорелся специфический аппетит. Сыто рыгнув в Володькину сторону, он поднял осоловелые глаза и поманил начальника спасательной станции.

— Разговор есть.

Володька на коленках пополз среди развала тарелок, чайников, обглоданных костей и пустых бутылок. Большой человек, полуобняв Сагина за плечи, навалился на Володьку огромным своим животом.

— Мамашку надо, Володька, — сказал он, обдавая Сагина сытыми запахами бараньего жира и коньяка.