Волшебная книга Эндимиона - страница 18

— Что он от вас хотел? — спросила она обеспокоенно.

Блейк не ответил — что тут скажешь? — но перед тем, как они перешли на другую сторону, оглянулся и с тревогой отметил, что этот человек смотрит им вслед.

Глава 4

Блейк хорошо знал, в каких случаях у его сестры бывает такой вид, как сейчас. Когда ей безумно хочется рассказать ему что-то, чего он не знает и не может, по ее мнению, знать, однако она ждет, чтобы он сам попросил об этом. Секрет так и рвется у нее с языка, но она изо всех сил сдерживается, чтобы не заговорить, и ждет… Как паук, ждущий в паутине свою муху.

Однако Блейк не торопился доставить сестре такое удовольствие и спросил у матери, какую книжку она хотела купить и почему не сделала этого.

— Я увидела ее на витрине, — ответила миссис Уинтерс. — Книга о бабочках. Я читала ее и смотрела картинки, когда была еще совсем маленькой. Как ты сейчас, Дак. Если не меньше. А когда взяла сейчас в руки…

— Ну, и что? — спросил Блейк, потому что мать замолчала.

— Не знаю, — не сразу прозвучал ответ. — Я вдруг поняла, что не нужно предаваться этим воспоминаниям. Не до них сейчас.

— Ну и зря, — сказал Блейк. — Подумаешь, на несколько часов вернулась бы в детство. Разве так уж плохо?

— Пожалуй, ты прав. — Она внимательно поглядела на него, словно не вполне узнавая, но Блейк уже перенес свое внимание на сестру.

— Ладно, — проговорил он, поравнявшись с ней. — Давай выкладывай. Что там у тебя на кончике языка?

Она схватила его за рукав.

— А то! Ты видел этого человека?

— Конечно. И это все, что ты хотела сказать, дуреха?

— Не смей ругаться! Ты разглядел, что он читал?

— Я же стоял рядом с тобой. Значит, разглядел. Ну и что? Какая-то старая книжка. Наверное, интересная, потому что он ничего не видел и не слышал вокруг.

— А ты сам видел?

— Что? — разозлился Блейк. — Да говори толком!

— Я толком… А вот ты ничего не заметил!

— Чего?

— Ничего! Он ничего не читал!

— Оставь эти шутки! Говори или вообще молчи!

— А ты попроси как следует.

— Знаешь… — Блейк отвернулся от нее.

— Я-то знаю, а вот ты нет… У него в книжке ничего не было. Ни единого словечка! Он глядел на пустые страницы. Как в той книге, которую ты держал сегодня в библиотеке.

Она с торжеством посмотрела на Блейка. Тот молчал.

— Не смешно, — сказал он потом. — Придумала бы чего-нибудь получше.

— Честное-пречестное, это правда!

Он опять не сразу ответил ей.

— Если правда, то мало ли что мог он держать в руках. Блокнот, например. Или тетрадку толстую. Для всяких записей. И уже хотел что-то записать, а ты помешала.

— У него не было ручки, Блейк!

— А может, он как раз кончил читать этот роман и сидел, думал о прочитанном. А пустые страницы… В некоторых книгах в самом конце бывает по несколько пустых страниц. Ты разве не знаешь?

— Знаю. Только я же видела. Это никакой не блокнот и не роман. И раскрыта книжка была не в конце, а в середине… А как он уставился на тебя, помнишь? Как будто ты какой-то подозрительный. Только, по-моему, он сам подозрительный.

Блейк ничего не отвечал.

— Ну, что же ты молчишь?

— А что говорить? Смотрел он так, потому что мы ему помешали. Читать или вспоминать… Мы отстали от мамы, давай догоним!

Он ускорил шаг.

Если сестра не выдумывает, то все это очень и очень странно. И загадочно. Прямо как в настоящей сказке. А то, что этот человек держал в руках, действительно, похоже на книгу. На самую настоящую. И смотрел он в нее, как смотрят, если читают… Но что же он читал? И неужели может быть так, чтобы в один день ему, Блейку, попались две одинаковые книги? Одинаково пустые! Чудеса да и только…

Они подходили к одному из самых оживленных перекрестков. Справа высилась старинная каменная башня с двумя фигурами в золоченых шлемах, готовых своими дубинками ударить в колокол, чтобы люди, снующие внизу, под ними, узнали, который сейчас час. А в нескольких сотнях метров отсюда, за зданием колледжа и ярко-зеленой лужайкой находится мост через речку, перейдя по которому они выйдут на Миллстон-Лейн, улицу, где их дом.

Уже подходим к дому, с горечью отметил Блейк, а я так и не разобрался с этими книгами. Думай теперь о них целый вечер, а то и ночью приснятся!