Волшебная книга Эндимиона - страница 7

— Итак, Гутенберг, что ты мне ответишь? — Тон, каким это было сказано, давал понять, что время размышлений окончено: пора решать.

Мой учитель посмотрел на кучу монет, разбросанных по столу, на меня, снова на деньги и нерешительно, с опаской кивнул.

— Превосходно, — сказал его гость.

Он плюнул на ладонь и протянул ее моему хозяину, который с еще большей неохотой и опаской пожал ее.

— Утром заключим соглашение, — решительно заявил Фуст. — Я приглашу нотариуса. А до тех пор… желаю доброй ночи.

Петер, по-видимому, не совсем понял, что ему делать, и намеревался сопровождать хозяина, но тот оттолкнул его с дороги и направился к дверям, на ходу пробурчав:

— Уверен, у герра Гутенберга найдется для тебя ломоть хлеба и кружка пива. Насколько понимаю, сейчас он уже не такой нищий, каким был раньше. Не правда ли, Иоганн?

Это были последние его слова, после которых он быстро спустился по лестнице и вышел из нашего дома, оставив нас всех, но особенно Петера, в некотором недоумении. Впрочем, мой хозяин, наверное, уже неплохо знал характер и манеру поведения этого человека, потому что, чуть заметно пожав плечами, сказал мне, чтобы я покормил Петера, устроил на ночлег и, в общем, сделал все, чтобы тот чувствовал себя как дома.

После этого герр Гутенберг пожелал нам обоим доброй ночи и отправился к себе в спальню, не забыв захватить лежавшие на столе монеты.

Пока я готовил места для спанья, Петер слонялся по мастерской, смотрел на разбросанные инструменты, притрагивался к ним, поднимал, взвешивал на ладони. Дотошный парень… Даже дернул одну из ручек пресса, в результате чего деревянная рамка с шумом упала на мраморную подставку. Петер отскочил от машины, утихомирился и занялся более важным для себя делом.

Более важным было разглядывание своей персоны в нескольких зеркалах, висевших на стене. Бормоча что-то под нос, он с горделивым видом, словно красавец-петух, расхаживал от одного зеркала к другому, любуясь своим отражением. Посмотреть и правда было на что — он выглядел довольно привлекательным: выразительные карие глаза под густыми бровями, прямой нос, зачатки светлой бороды. Видимо, он был доволен своей внешностью и следил за ней, потому что в том багаже, который мы выгрузили из саней, помимо рукописных книг, пузырьков с чернилами и перьев, я увидел немало пакетов с высушенными целебными травами и флаконы с различными мазями и притираниями.

Перед тем как растянуться на постели, он сунул пальцы в один из своих пакетов — там был растертый в порошок шалфей, я узнал по запаху — и почистил этим порошком зубы. После чего плотно завернулся в одеяло и мгновенно уснул.

Убедившись, что он крепко спит, я подошел к их сундуку и опустился возле него на колени. Мне не давали покоя изображенные на крышке и по бокам фигуры, и особенно — две змеи, не то жалящие, не то целующие друг друга. Освещенные огнем догорающего очага, они выглядели еще более таинственно и зловеще, нежели раньше.

Я уловил какое-то движение внутри сундука. Еле слышный шорох, словно легкое дуновение ветра. Я приблизил голову к крышке, прислушался. Да, там что-то жило и нашептывало мне об этом прямо в ухо.

Я осторожно провел рукой по выпуклостям на стенках, наткнулся на металлические змеиные головы и в страхе замер, вспомнив грозное предупреждение Фуста.

Но ничего не произошло. Я отнял руку и внимательно осмотрел изображение змей, решив, что это всего-навсего какой-то хитрый замок. Никаких секретных пружин или кнопок я не обнаружил, крышка оставалась плотно закрытой. Однако под ней не утихало шуршание.

В очаге внезапно раздался треск, огонь вспыхнул ярче, и я вскочил на ноги. Петер пошевелился, что-то пробормотал, выпростал руку из-под одеяла. Я подумал, он хочет схватить меня, но с его губ сорвалось имя Кристина. Он повернулся набок и снова погрузился в сон, даже начал легонько похрапывать.

Но все равно я решил не рисковать и не давать волю своему любопытству, чтобы на меня, чего доброго, не обрушился гнев господина Фуста, чье появление в нашем доме стало казаться мне предвестием каких-то неприятных событий. Каких? Я не знал, но предчувствие давило все сильней.