Волшебное очарование Монтаны - страница 7

стр.

— Кто там? — раздался грубый голос.

— Доктор? Это я, Остин Синклер. Я звонил вам насчет своей… раны.

— Ах да.

Массивная дверь распахнулась. На пороге стоял широкоплечий пожилой джентльмен приблизительно одного роста с Остином.

— Ты, парень, из большого города?

— Простите?

— Из какого города ты, парень? Нет, не говори. Дай я сам угадаю. Из Лос-Анджелеса? Нет, не из Лос-Анджелеса. Ты слишком бледен для голливудского парня. Хотя у нас в округе многие оттуда. Из Сан-Франциско… — Доктор взглянул на модные джинсы Остина. — Нет, не оттуда. Там не носят голубые джинсы. По крайней мере, с тех пор как повымерли или пропали хиппи. — Доктор расхохотался над собственной шуткой. Он болтал уже без малого минуту, но не сказал ничего путного.

— Из Чикаго.

— Вот это да! — присвистнул доктор. — Далекий путь ты проделал из дома.

— Доктор, мне нужна помощь. Нога.

— Верно. Заходи. — И хозяин милостиво впустил Остина в дом.

Внутри пахло старым деревом, лимоном и яблочным пирогом. В прихожей было тепло и уютно. Пейзажи, написанные маслом, украшали стены бывшей гостиной и бывшей столовой, приспособленных теперь под приемную и смотровую. Как ни странно, дом мало напоминал медицинское учреждение.

Остин ощутил, как его обволакивает атмосфера ненавязчивого дружелюбия, как будто и боль, и страхи остались за порогом дома. При виде старинных газовых светильников, дорогих зеркал, буфетов с богатой резьбой, покрытых парчой диванов и стульев в викторианском стиле у него возникло чувство, будто он попал в иной мир, в иное время.

— Ты не коллекционер? — спросил доктор.

— О нет. Я слабо разбираюсь в антиквариате. Доктор впихнул Остина в смотровую и похлопал по белому столу, крытому бумажной простыней.

— Прежде всего скинь штаны.

— Разумеется, — ответил Остин и снял джинсы. Оставшись в боксерских трусах, он лег на стол для осмотров и вытянул поврежденную ногу.

— Дробь? — спросил доктор, всматриваясь в рану то сквозь, то поверх очков с бифокальными линзами.

— О да, сэр.

Доктор хмыкнул, а потом расхохотался так, что его обширный живот заходил ходуном.

— Эй, парень, ты мог бы вытащить эту дрянь пинцетом без моей помощи.

Остин уставился на него в изумлении.

— А вдруг заражение? И потом, мне нужно… болеутоляющее.

— Болеутоляющее? — переспросил доктор, выпучив и без того круглые карие глаза.

— Да, сэр. Демерол. Перкодан. Когда мне оперировали колено, то давали демерол.

— Оперировали колено? — вновь переспросил доктор, продолжая таращиться на Остина.

— Да, сэр. Разрыв связки. Травма при катании на лыжах.

Доктор хмыкнул, развернулся и молча вышел. Остин слышал, как он прошагал тяжелой гулкой поступью по коридору. До ушей Остина донесся звон стекла, хлопок дверцы шкафа. Доктор не заставил себя ждать.

— Вот «Дикий турок», — заявил он, подняв бутылку. — Вот «Черный Джек». Чем не болеутоляющее? — Он до краев наполнил два стакана. — Тебе достанется «Дикий турок». Я не трачу свою лучшую выпивку на пациентов. Опрокинь это внутрь, сынок, и я возьмусь за работу.

Остин не смог скрыть недоверчивую улыбку.

— Вы шутите.

— Прекрасно, — промолвил доктор, пожав плечами, и потянулся за стаканом Остина, — будь по-твоему. Хорошей выпивке незачем пропадать.

— А как насчет демерола?

— У меня его нет.

Остин глубоко вздохнул, выхватил виски из рук доктора и осушил стакан единым духом.

— Так-то лучше, — улыбнулся доктор и поставил стаканы на металлический столик на колесиках возле стола для осмотров.

Затем он уложил Остина на спину. Натянул перчатки, достал стерильные инструменты, склонился над ногой Остина и стал с осторожностью промывать рану и извлекать дробинки.

Его осторожность и стремление не причинить лишнюю боль тронули Остина до глубины души.

— Кто подстрелил тебя, сынок?

— Я предпочел бы не говорить.

— Не волнуйся. Хоть ты и новичок здесь, но ты мне по сердцу. Я ничего не скажу тебе во вред.

— Это была… женщина.

— Женщина? Ха! — взревел он. — Единственная чокнутая в этих местах, которая сначала стреляет, а потом спрашивает, — это Аделаида Скай, но она мертва.

— Тогда это кто-то из ее семейства.

Доктор выпрямился, зажав в пинцете дробинку.