Волшебное очарование Монтаны - страница 7
— Кто там? — раздался грубый голос.
— Доктор? Это я, Остин Синклер. Я звонил вам насчет своей… раны.
— Ах да.
Массивная дверь распахнулась. На пороге стоял широкоплечий пожилой джентльмен приблизительно одного роста с Остином.
— Ты, парень, из большого города?
— Простите?
— Из какого города ты, парень? Нет, не говори. Дай я сам угадаю. Из Лос-Анджелеса? Нет, не из Лос-Анджелеса. Ты слишком бледен для голливудского парня. Хотя у нас в округе многие оттуда. Из Сан-Франциско… — Доктор взглянул на модные джинсы Остина. — Нет, не оттуда. Там не носят голубые джинсы. По крайней мере, с тех пор как повымерли или пропали хиппи. — Доктор расхохотался над собственной шуткой. Он болтал уже без малого минуту, но не сказал ничего путного.
— Из Чикаго.
— Вот это да! — присвистнул доктор. — Далекий путь ты проделал из дома.
— Доктор, мне нужна помощь. Нога.
— Верно. Заходи. — И хозяин милостиво впустил Остина в дом.
Внутри пахло старым деревом, лимоном и яблочным пирогом. В прихожей было тепло и уютно. Пейзажи, написанные маслом, украшали стены бывшей гостиной и бывшей столовой, приспособленных теперь под приемную и смотровую. Как ни странно, дом мало напоминал медицинское учреждение.
Остин ощутил, как его обволакивает атмосфера ненавязчивого дружелюбия, как будто и боль, и страхи остались за порогом дома. При виде старинных газовых светильников, дорогих зеркал, буфетов с богатой резьбой, покрытых парчой диванов и стульев в викторианском стиле у него возникло чувство, будто он попал в иной мир, в иное время.
— Ты не коллекционер? — спросил доктор.
— О нет. Я слабо разбираюсь в антиквариате. Доктор впихнул Остина в смотровую и похлопал по белому столу, крытому бумажной простыней.
— Прежде всего скинь штаны.
— Разумеется, — ответил Остин и снял джинсы. Оставшись в боксерских трусах, он лег на стол для осмотров и вытянул поврежденную ногу.
— Дробь? — спросил доктор, всматриваясь в рану то сквозь, то поверх очков с бифокальными линзами.
— О да, сэр.
Доктор хмыкнул, а потом расхохотался так, что его обширный живот заходил ходуном.
— Эй, парень, ты мог бы вытащить эту дрянь пинцетом без моей помощи.
Остин уставился на него в изумлении.
— А вдруг заражение? И потом, мне нужно… болеутоляющее.
— Болеутоляющее? — переспросил доктор, выпучив и без того круглые карие глаза.
— Да, сэр. Демерол. Перкодан. Когда мне оперировали колено, то давали демерол.
— Оперировали колено? — вновь переспросил доктор, продолжая таращиться на Остина.
— Да, сэр. Разрыв связки. Травма при катании на лыжах.
Доктор хмыкнул, развернулся и молча вышел. Остин слышал, как он прошагал тяжелой гулкой поступью по коридору. До ушей Остина донесся звон стекла, хлопок дверцы шкафа. Доктор не заставил себя ждать.
— Вот «Дикий турок», — заявил он, подняв бутылку. — Вот «Черный Джек». Чем не болеутоляющее? — Он до краев наполнил два стакана. — Тебе достанется «Дикий турок». Я не трачу свою лучшую выпивку на пациентов. Опрокинь это внутрь, сынок, и я возьмусь за работу.
Остин не смог скрыть недоверчивую улыбку.
— Вы шутите.
— Прекрасно, — промолвил доктор, пожав плечами, и потянулся за стаканом Остина, — будь по-твоему. Хорошей выпивке незачем пропадать.
— А как насчет демерола?
— У меня его нет.
Остин глубоко вздохнул, выхватил виски из рук доктора и осушил стакан единым духом.
— Так-то лучше, — улыбнулся доктор и поставил стаканы на металлический столик на колесиках возле стола для осмотров.
Затем он уложил Остина на спину. Натянул перчатки, достал стерильные инструменты, склонился над ногой Остина и стал с осторожностью промывать рану и извлекать дробинки.
Его осторожность и стремление не причинить лишнюю боль тронули Остина до глубины души.
— Кто подстрелил тебя, сынок?
— Я предпочел бы не говорить.
— Не волнуйся. Хоть ты и новичок здесь, но ты мне по сердцу. Я ничего не скажу тебе во вред.
— Это была… женщина.
— Женщина? Ха! — взревел он. — Единственная чокнутая в этих местах, которая сначала стреляет, а потом спрашивает, — это Аделаида Скай, но она мертва.
— Тогда это кто-то из ее семейства.
Доктор выпрямился, зажав в пинцете дробинку.