Волшебные капли для Субастика - страница 17
— Меня — Мартин, — сказал Мартин и огляделся. — А где у нас Лейтпрехт и Дауме? — спросил он, хотя в действительности его интересовало, конечно, где сидит Тина Холлер.
— Ваш Дауме в кухню усвистал, — сообщил Геральд. — Что-то там такое стряслось, не знаю. Поварихи прибежали, руками тут размахивали, и все опять умчались.
Мартин тем временем обнаружил Тину. Она как раз вошла в столовую и направилась в его сторону. Заметив ее, Мартин, как всегда, покраснел до ушей и потому быстро отвернулся. Неужели она идет к нему? Но оказалось, что Тина шла к соседнему столу, за которым сидели девочки из параллельного класса. Она села прямо у него за спиной! Стоило Мартину откинуться на стуле, и он затылком коснулся бы ее хвостика, перевязанного красной лентой.
Мартин склонился над тарелкой.
— А где моя порция? — спросила Тина, обращаясь к подружкам.
— Больше не осталось, — ответила одна из них. — Мне тоже не хватило! Пойдем сходим на кухню!
Тина поднялась, слегка задев Мартина.
— Извини, я случайно! — сказал ему Тина.
Геральд дернул Мартина за рукав.
— Эй, ку-ку! Ты где? — спросил он. — Ты меня вообще слушаешь?
Тина протиснулась между стульями и пошла вместе с подружкой к раздаче.
— Что, прости? — рассеянно спросил Мартин.
— Ты меня слушаешь? — повторил Геральд.
— Кто? Я? Конечно, — ответил Мартин.
Тем временем из кухни вышел господин Дауме в сопровождении двух женщин в белых фартуках. Вид у всех был очень встревоженный. Одна из поварих даже сняла белую шапочку и нервно теребила ее в руках. Мартин видел эту пухлую тетечку вчера. Она раздавала обед и казалась очень веселой. Сегодня, похоже, ей было не до веселья. Вторую повариху, невысокую худенькую женщину с острым носиком и острым подбородком, Мартин видел впервые.
— Прошу внимания! — громким голосом призвал господин Дауме, дойдя до середины зала.
Поварихи встали слева и справа от него. В столовой воцарилась тишина, pep смотрели на учителя и поварих. Тине с подружкой вернулись на свое место.
— Позвольте мне представить вам госпожу Кристлиб и госпожу Феликс, — сказал он. — Они готовят нам еду. А теперь у них есть для вас важное сообщение. У нас проблемы!
«Госпожа Кристлиб — это, наверное, веселая повариха, а востроносая — госпожа Феликс», — решил Мартин.
— Пусть те, кто это сделал, честно признаются! — сказала, откашлявшись, госпожа Кристлиб. — И скажут, куда они спрятали все!
— Наказывать вас никто не будет! — поспешила добавить госпожа Феликс.
Госпожа Кристлиб согласно кивнула и продолжила:
— Можете даже не признаваться, главное, верните!
— И поскорее, — вставила госпожа Феликс.
Госпожа Кристлиб снова кивнула.
— Лучше прямо сейчас! — уточнила госпожа Кристлиб. — А то у нас десяти не хватает, понимаете?
— Мы их с вечера приготовили, — торопливо сообщила госпожа Феликс.
— А теперь нам придется снова готовить, понимаете?
На это ведь нужно время! — сказала госпожа Кристлиб.
— Минут десять, не меньше! — добавила госпожа Феликс.
И опять госпожа Кристлиб согласно кивнула.
— Ну?! — строго спросила госпожа Кристлиб и обвела взглядом притихших ребят.
Шестьдесят учеников и три учителя (госпожа Балльхаузен, госпожа Руммлер и господин Лейтпрехт) недоуменно переглянулись в ожидании дальнейших объяснений.
— А что пропало-то? — подал голос Йенс Ульман.
Господин Дауме взял слово:
— Госпожа Кристлиб и госпожа Феликс имели в виду следующее: сегодня кто-то из вас позволил себе глупую выходку. Я до сих пор не верю, что это правда, но тем не менее я обязан вас спросить: кто из вас сегодня ночью забрался в кухню и стащил или спрятал десять тарелок, десять чашек и десять блюдец?
— И десять порций колбасы, сыра и джема! — подсказала госпожа Кристлиб.
— И хлеб! — добавила госпожа Феликс.
Все только покачали головами.
Кто-то из класса Мартина посмотрел на Леандера Громмеля и крикнул, смеясь:
— Признайся, Громила, что это ты сегодня ночью кухню обнес!
Леандеру было не до смеха, и он погрозил обидчику кулаком.
— Ага, проснулся, и ему захотелось перекусить хрустящими тарелками и отборными чашками! — подхватил шутку другой мальчик.
Леандер побагровел от злости, но сделать ничего не мог — шутки так и сыпались со всех сторон, и хохот стоял до потолка.