Волшебный дар. Голубые ангелы - страница 11

Дронго подумал, что англичанам приходится в Европе труднее всего. Переход с правостороннего на левостороннее движение, принятое в Европе, мог привести к многочисленным авариям, если бы не известная пунктуальность и добросовестность граждан Туманного Альбиона, не любивших нарушать правила дорожного движения, даже с учетом европейских особенностей.

Когда англичанин уехал, Дронго подошел к портье.

– Вчера приехали мои друзья из Варшавы, – сказал он обращаясь к портье, – в каком номере они остановились?

– Вы ошибаетесь, сеньор, – улыбнулся немолодой портье лет пятидесяти, – они остановились в двух соседних номерах на третьем этаже. Там же, где и вы. Рядом с вашим номером. Нужно им что-то передать? Кажется, я видел, как они прошли в зал перед гриль-рестораном. Разве вы их так не заметили?

– Какой глазастый портье, – разочарованно подумал « Дронго», – наверно, я не обратил внимание, – пробормотал он.

– Да, – улыбнулся портье, – меня все спрашивают об этой паре. Многие считают, что они муж и жена. Но я думаю, что всех интересует скорее женщина, чем мужчина.

– И многие о них спрашивали? – насторожился Дронго.

– Многие, – уклонился от ответа портье.

– Какой молодец, – восхитился Дронго, – настоящий сукин сын.

Он достал пятидесятидолларовую бумажку.

– В нашей стране любят другие зеленые деньги, – очень тихо сообщил портье, – мы перешли на евро.

– Зеленные деньги? – не понял Дронго, – обычно «зелеными» называли доллары. – И вдруг он догадался. И расхохотался. Конечно, «зеленные». Цвет купюр, достоинством в сто евро. Он поменял бумажку.

– Она мне больше нравиться, – доверительно сообщил портье, принимая деньги, – кроме вас, этой парой интересовались адвокат Карнейро, наш французский гость мсье Брюлей, сеньор Сарычев, мистер Фармер.

– Интересный список, – пробормотал Дронго, – надеюсь, что когда вам заплатят еще одну бумажку такого цвета, вы забудете назвать им мое имя.

– Лучше получить ее немедленно, чтобы я сразу забыл ваше имя, – сообщил довольный портье.

– Как он мне нравится, – в который раз восхитился « Дронго», доставая вторую купюру, – как вас зовут? Вы португалец?

– Мои предки – выходцы с Азорских островов, – улыбнулся смуглый портье, уже предвкушая вторую бумажку, – меня зовут Жозе Монтейру.

– Вы очень сообразительный человек, – кивнул Дронго, – но я думаю, что вторую купюру мне лучше сохранить у себя. Ведь вы все равно расскажете обо мне, когда получите следующую бумажку.

Он сделал эффектный жест и спрятал купюру в карман. Портье шумно выдохнул воздух и неожиданно улыбнулся, показывая свои зубы.

– Вы настоящий психолог, сеньор, – восхищенно сказал он, – я бы все равно никому про вас не рассказал. Даже без денег. Остальные платили гораздо меньше. Карнейро и комиссар Брюлей не дали ничего, Фармер дал только пять долларов, а Сарычев десять. Вы не знаете, почему богатые люди обычно бывают такими жадными? Я не имею в виду вас, вы настоящий сеньор.

– Спасибо, Жозе. Боюсь, что никогда не буду богатым человеком. Они умеют ценить деньги, а я умею их только зарабатывать и тратить. Ценить и хранить их я так и не научился.

Дронго повернулся и вошел в зал, когда оттуда выходили Шокальский и его спутница. Они прошли совсем рядом с ним, и женщина чуть усмехнулась. Аромат парфюма Дронго приятно щекотал ее ноздри. Уже много лет он пользовался только « фаренгейтом», употребляя лосьоны, дезодоранты, мыло и кремы фирмы Кристиана Диора. Иногда казалось, что запах «Фаренгейта» въелся в его кожу, настолько привычным был этот агрессивно-волнующий аромат парфюма. Женщина обернулась, чтобы посмотреть на « Дронго». Ее спутник был ей по плечо. Дронго, обернувшись, улыбнулся пани Томашевской, но она уже успела отвернуться.

Он вошел в зал и прошел к комиссару, снова набивавшему свою трубку. Дронго уселся напротив.

– Вы спрашивали про поляков у портье? – поинтересовался он.

– Конечно, – ответил комиссар, – мне нужно было знать, кто именно сюда приехал. За ужином мистер Фармер несколько раз очень странно смотрел в сторону этой польской парочки. Мне было интересно узнать, в каких номерах они живут. Оказалось, что в разных. А я поначалу принял их за семейную пару.