Волшебство Буйного леса - страница 14
– Постирать, – приняла решение и огляделась в поисках хозяйственного мыла.
– Вы-бро-сить, – ещё настойчивее, но уже еле слышно прошептал Кеф, легонько обнимая её за талию.
– С таким шёпотом надо подходить из-за левого плеча, – обернувшись, спугнула паренька тряпочкой, и он тут же отскочил в сторону.
– Что, страшно? Недоделки пугают, да.
– Страшно. А почему с левого?
– Потому что на левом сидит чертик, а на правом – ангелочек, вот он прошептал бы: "по-сти-рать", – скопировала тон Кефа, нашла мыло.
– Чертик – существо вроде нашего штюха, а ангелочек, как блистр, слуга Сияющего? – догадался Кеф. Ты могла бы оторвать кусок вон той чистой ткани. В чем, собственно, разница между подсказками вашего ангелочка и чертика, если результат будет одинаковым?
– Может, в запахе, ощущении чистоты? В настроении, что потянется шлейфом от твоего выбора? – Лада в который раз намыливала ветошь и смывала водой.
– О, я слышу, как ангелочек шепчет мне…
"Вымой пол," – прошептала Лада, чуть приблизившись к его правому плечу, и добавила вслух:
– А ты сообразительный. Приступай.
Кеф вздохнул и начал уборку. Лада отжала выстиранную ткань, встряхнула, Кеф, оказавшийся рядом, даже не подумал отшатнуться.
– Уже не страшно?
– Нет. Понятно, почему ангелочки побеждают, – улыбнулся снизу, надраивая пол.
Лада все же сделала ветошь из чистой ткани и принялась мыть посуду.
Вымыв, начала вытирать пыль, попутно исследуя содержимое шкафчиков. Приятным сюрпризом оказалось наличие специй, порошка какао, сахара, соли, муки, множества ароматных трав и различных сухофруктов. Кеф тут же без стеснения пополнил последними свои запасы. Гречка сварилась, пол был вымыт и окна тоже, когда явились охотники с уже освежёванной и выпотрошенной тушкой непонятного зверька.
– Ноги вытирайте, – указал Кеф на расстеленную у порога мокрую тряпку. – Не для того я тут горбатился, чтобы вы натоптали заново.
– Ты горбатился? Шутишь! – Равд подчёркнуто старательно вытер подошвы ботинок. – Лада, ты волшебница.
– Королева, – поправил Жехард, подошёл совсем близко, высыпал на тарелку горку спелых, немного помятых ягод земляники, поймал взгляд Лады.
"…ягодка – красная, сладкая," – вспомнила и почувствовала, что лицо начинает заливать краска; тут же взяла нож и начала энергично разрезать тушку на мелкие кусочки, искоса взглянув на наблюдающего за ней парня. Он поднял брови и отошёл.
Лада поставила тушить мясо в большой сковороде на маленьком огне, а сама вышла через заднюю дверь в поисках огорода.
Он нашёлся за домом, засохший, заросший бурьянами, но все же можно было распознать грядки морковки, лука и петрушки; чуть дальше розовели бока переросшей, но всё ещё пригодной для употребления редиски, которую Лада с радостью набрала в захваченную с собой глубокую эмалированную миску с рисунком двух грибочков в траве – кажется, серонцы не только людей с Земли подворовывают.
С трудом вырвав несколько луковиц и нащипав зелени, оглянулась на Буйный, окружавший поляну с домом. Лес казался таинственным, живым и опасным.
Вспомнила себя в детстве, то, как верила в сказки. На ночь папа и мама всегда занавешивали окна. Как-то маленькая Лада рассматривала свое отражение в тёмном стекле, а отец увидел и запретил это делать. На вопрос ″почему? ″ ответил, что ночью из лесу выходят волки, медведи, лисицы и бродят под окнами.
Ладе тогда сразу представились восхитительные звери, похожие на ожившие цветные иллюстрации с книги сказок. Некоторое время она все равно украдкой посматривала в окно, отчаянно мечтая застать хоть кого-то, хоть мельком, но так никого и не увидела. Какими яркими были детские фантазии!
Лада ярко вспомнила и отца, оторвавшего взгляд от книги, чтобы взглянуть поверх очков и очень серьезно ответить дочке на её вопрос, и тот страх из-за бродящих под окнами ночных зверей, и детскую радость из-за того, что у неё есть сильный папа, стены дома толстые, а дверь закрывается на ключ.
И вот, пожалуйста: она реально в месте, где из лесу может выйти кто угодно и что угодно.
И ведь не обвинишь родителей в том, что зря пугали ребенка. Отец, пока был жив, формировал ей особенное восприятие мира, окружая отобранными мультфильмами и книгами. Даже в детский сад Лада пошла только перед школой. Папа по возрасту годился в дедушки, его не стало, когда Ладе было тринадцать. Некоторое время после его смерти Лада и мама плакали и грустили, обнявшись, а потом грусть посветлела, преобразовалась в светлую память. Именно тогда по настоянию бабушки Лада выучила несколько молитв, одна из которых, самая красивая, стала её любимой.