Воображаемый Друг - страница 3

В тот же день они пообедали на крыше. Она рассказывала что–то о своём хомяке Маммоне, а он внимательно слушал её, то и дело опуская взгляд к пакету рядом с её небольшим бенто. Знакомый запах любимой выпечки очень легко уловить.

— Это пончики? — когда он не выдержал и спросил это, по его подбородку уже текла слюна. Нэнэ лишь снова засмеялась и потянулась к пакету.

— Да. Думала, может Ханако–кун хоть на пончики купится. Почти каждый день готовлю, — она произнесла это и улыбнулась. «Да кто он такой? Или всё–таки фантазия?» — Аманэ едва задел подушечками пальцев её плечо, но не успел ничего сказать.

— Вот, — Она протянула ему домашний пончик — свежий, уже слегка холодный, но с неповторимым запахом собственной выпечки. Слюнка стала ещё больше и толще, а потом позвала своих собратьев, пока Нэнэ не вложила пончик в рот. Мужчина прикусил его и придержал руками.

— Потрясающе. Ни отец, ни сестра таких не делали.

— Хи–хи, — снова рассмеялась ученица, — Юги–сенсей, Вы можете рассказать о своей семье?

— А? Ну, я не против… А как же твоя?

— Ах, я сирота, — Тогда на лице Нэнэ впервые проступила грусть. Ей это совсем не шло, её глаза в этот миг будто полностью чернели, — О родителях ничего не знаю, с младенчества оказалась в детском доме. Было сложно…

— Яширо–сан…

Аманэ было нечего сказать. Его детство было вполне радужным, если не считать смерти матери и депрессии отца. Сейчас он вряд ли мог сделать что–то большее, чем доесть свой пончик и постараться приободрить девушку своей слабой улыбкой.

— Ладно, я расскажу о себе.

— Правда?

— Да.

— Ура!

Да, за этот месяц они удивительно быстро сблизились, как если бы давно друг друга знали. Он то видел в ней подругу, то сестру, а то краснел и бил себя по голове за симпатию к шестнадцатилетней ученице. «Мне двадцать один год, чёрт возьми! Это ведь пять лет разницы!» — так он себя ругал, когда зарывался тетрадями и документами в учительской. Другие учителя сами начали пускать слухи о нём, но Аманэ был на хорошем счету, и всё быстро замялось.

Вот только слухи о Нэнэ не прекращались, а она и не собиралась отпускать Ханако–куна.

Чем больше Аманэ её слушал, тем сильнее потел. Это ведь надо — мальчик школьного возраста пятьдесят лет жил в кабинке женского туалета. Из любимой еды — пончики, из оружия — кухонный нож. На вопрос «почему именно нож?», Нэнэ отшутилась: «Не знаю» — и повернулась к одной из закрытых дверей так, как если бы обладала способностью видеть сквозь стены. Аманэ тоже поднял глаза туда.

Это был кабинет радиовещания.

— Он давно закрыт, да?

— Хм, да, — быстро согласилась девушка и ускорила шаг. Аманэ мог только наблюдать за её ровной спиной.

— Яширо–сан!

Нэнэ оставалась для него загадкой, которую он ужасно хотел разгадать. Потому он и шёл за ней, потому что…

… влюбился?

— Нет… Нет! — сказал он сам себе, когда снова провожал её. Он смотрел на неё с ухмылкой, а она мило щурилась, изучая его скулы, пока он вёл машину. Как–то часто он возит её домой. Он точно не её личный водитель?

Наверно, и правда влюбился. «Как наивно», — машина остановилась у небольшого детского дома. Мужчина вышел, чтобы помочь Нэнэ, но та вышла раньше. Она помахала ему с другой стороны машины, подпрыгивая выше, чтобы он видел её.

— Завтра приходите! — упала вниз, подпрыгнула, — На крышу! — упала, подпрыгнула, — После уроков!

— Ах, — почему–то двадцатиоднолетний старик Аманэ тоже почувствовал себя маленьким кроликом и оттолкнулся от земли, — Хорошо!

Он обошёл машину. Нэнэ неслась к своему «дому», как ребёнок к ларьку с сахарной ватой, хотя недавно он слышал много всякого. Про того парня… Про ту девушку… Про другую… Про издевательства… И что её так внезапно порадовало?

— А сколько времени? — чтобы отвлечь себя, он вытащил телефон. Дисплей загорелся, — Восемь часов и четырнадцать минут, тринадцатое февраля. О, может, просто завтра День Святого Валентина? — Аманэ слегка покрутил в руках смартфон, — Кому она подарит шоколадку?

Он снова обошёл свой чёрный автомобиль, марка которого его особо не беспокоила, и присел за руль. Остаётся завести машину, но глаза смотрят на вырванный из её тетради рисунок с этим странным шатеном в непонятной кепке.