Вор черной масти - страница 7

— Это не сказки! — твердо возразил я. — Я говорю чистую правду! Но вы не ответили на мой вопрос: за что меня подвергли задержанию? За то, что я выпил немного? Я готов заплатить штраф. Сколько я должен?

Капитан никак не отреагировал на мои высказывания, пропустил мимо мой повторно заданный вопрос, но спросил сам:

— Что означают ваши денежные купюры?

Я изумленно уставился на него:

— То есть как, что означают? Это — деньги! Американские доллары и Российские рубли!

Странные вопросы он мне задавал!

— И что можно купить на эти деньги?

Я немного подумал, сказал:

— Сумма не очень большая, но при известной экономии на нее можно жить примерно погода, и вполне обеспечено.

— Значит, ты хотел расплачиваться этими бумажками, выдавая их за билеты государственного банка СССР?

— Ну, разумеется! — ответил я. — Это же не фальшивые, а самые настоящие деньги.

— Так, понятно. Значит не фальшивые? — капитан уже с трудом сохранял спокойствие, его просто распирало от смеха. Он извлек из кармана купюру в один рубль и, развернув, держа двумя руками, показал мне:

— А эту бумажку в магазине или на почте примут?

Я, увидев перед собой денежный билет, который имел хождение на территории СССР с начала 1948 до реформы 1961 годов и не смог сдержать улыбку:

— Нет. Эти деньги точно не примут! Они уже не действительны.

Капитан спрятал рублевую бумажку в карман, уточнил:

— Выходит, гражданин, по твоим словам, у меня фальшивые деньги, а у тебя нет?

— Нет, не фальшивые, они старые, давно вышедшие из употребления.

— Оставим деньги в покое, — решил капитан, потрясая моим документом. — Где ты взял этот паспорт?

— В милиции, где же еще?! — ответил я.

— В какой милиции?

— Какая милиция бывает? В паспортном столе. Не знаете, как паспорта выдают?

— Знаю, — ответил Окунев. — Но не такие странные. Первый раз такой паспорт вижу! Сам делал? Силен!

— Я не занимаюсь подделкой документов, — возразил я. — Не умею этого делать!

— А кто его тебе сделал?

— Да я уже говорил: в милиции получил! Почему вы не хотите понять самого элементарного?

Капитан Окунев остался невозмутим:

— Значит, будем считать, что паспорта у тебя нет.

— Как нет? — я даже слегка привстал и, показывая на стол капитана, бросил: — А разве вы не мой паспорт в руках держите?

— С немцами воевал? — вдруг спросил капитан.

— С какими немцами? — не понял я.

— С фашистами! — разозлился Окунев, удивляясь моему тупоумию. — На фронте был?

— Нет, не воевал! — я тоже смотрел на Окунева, поражаясь какие идиотские вопросы он мне задает. — Война с немцами давно кончилась.

— И как давно? — капитан замер, ожидая моего ответа.

Я посмотрел в сторону, быстро подсчитал в уме даты и выдал:

— Шестьдесят шесть лет назад.

— Ну и где ты был все это время? Откуда ты вообще взялся?

— Наверное, случился сдвиг времени. Не знаю, — ответил я. — Поверьте мне. Я, вероятно, попал в прошлое. Только не знаю, как это объяснить.

Капитан смотрел на меня в упор и… улыбался.

— Говоришь, что сейчас 2011 год? Так? — спросил он.

— Да, именно так… — мне уже становилось не по себе.

Капитан взглянул в мой паспорт, произвел вычисления карандашом и откинулся на спинку стула. Он долго и внимательно изучал меня. Наконец спросил:

— Ты уверен в том, что все, что ты мне говоришь — правда?

— Конечно, уверен, — произнес я, хотя понимал, что уже случилась какая-то непоправимая беда.

— Понимаю, — ответил задумчиво капитан.

Он взял перо и, макая его в чернильницу, начал составлять какую-то бумагу. На меня он больше не обращал никакого внимания. Закончив писанину, он вышел из за стола и, подойдя к входной двери, приоткрыл ее.

— Лысенко!

В кабинет не замедлил войти мой "казак", ожидавший в коридоре.

— Старшина, — распорядился Окунев. — Возьмешь со свободной смены еще одного бойца, и доставите этого таинственного незнакомца в городской сумасшедший дом. Сдашь его там доктору Коровину под его ответственность, и пусть наша медицина сама с ним разбирается. А то он тут такие басни рассказывает, что еще немного его послушаю и сам с ума сойду. Выводи задержанного!

— Может он все же вражеский агент? — не сдавался старшина Лысенко, видимо надеясь на благодарность и премиальные.