Воронье пугало (СИ) - страница 2
"Мама, вороны могут никогда не прилететь?" - спросила, отчаянно жестикулируя.
- Наверное, могут, - ответила мать. - Не бойся.
"Я умру, - написала Олеся маркером на прикреплённой к двери пластиковой доске. - У меня нет шансов. Ни единого".
- Не бойся, - повторила мама и добавила: - Купи сегодня рыбу к ужину.
Олеське захотелось запереться в комнате навсегда.
* * *
Тихая (15:37): Ты считаешь это справедливым?
БОГ (15:39): Это естественный отбор. Кто должен жить - выживут.
Тихая (15:41): А те, кто хочет жить?
БОГ (15:45): Шанс дан каждому. Для того и время сообщается.
Тихая (15:46): А я? Я даже не услышу, сколько мне отпущено! И кто вообще способен меня полюбить? Такую? За что ты из меня урода сделал, ответь?
БОГ (15:50): Я ни при чём. Это болезнь. Менингоэнцефалит называется, знаешь?
Тихая (15:51): Болезнь?! А ты тогда зачем? И зачем ты создал этих кошмарных птиц? Ведь это ты их создал! Зачем?
Тихая (15:59): Ответь же!
Тихая (16:10): Тебе когда-нибудь говорили, что ты - настоящий подонок?
БОГ (16:11): И не раз. Не зли меня, Олеся.
* * *
Юлик нетерпеливо тыкался холодным мокрым носом в жёсткую хозяйскую ладонь и всем своим видом выражал огромное желание выйти на улицу сию же минуту. Олеся зевнула, с нескрываемой неприязнью покосилась на зашторенное окно и принялась одеваться. Как бы не хотелось никогда не покидать дом, собака и её потребности - это святое.
Середина марта. Промозглая сырость, грязный кисель под ногами. Запах оттаявшей помойки в соседнем дворе, забрызганные брюки, зябнущие пальцы в старых шерстяных перчатках. Сутулые люди спешат куда-то по лужам, Юлиус радостно гоняет по двору тощих, похожих на мокрое мочало кошек, голуби торопливо склёвывают накрошенную Олесей булку. Весна как весна.
Парочка на автобусной остановке самозабвенно целовалась. Девушка картинно запрокидывала голову, улыбалась и льнула к молодому человеку всем телом, а он страстно ловил её губы и по-хозяйски перебирал пряди длинных светлых волос. Оба были красивы и показушны, как в кино. Олеся отвернулась и нахохлилась. Снующие под ногами голуби были куда приятнее.
Малочисленные Олесины подруги мечтали о любви. Читали романчики в мягких обложках и собирали журнальные вырезки с фотографиями каких-то смазливых красавчиков. Олеся же, каждый раз смотря в зеркало, отчётливо видела на себе собственноручно поставленный крест. Печать-приговор: уродина. Мало того, что глухая, так ещё и внешность, как у мальчика-подростка (хорошо, хоть прыщи прошли после восемнадцати...). Ну кто позарится на такое сокровище?
Привычно потрогала шрам над бровью. Поморщилась, ощутив под пальцами неровный рубец. Поискала глазами Юлика: пёс весело выкапывал что-то из-под рыхлого, ноздреватого снега. Подошла, увидела полугнилой рыбий хвост, прицепила спаниеля на поводок, отвела в сторону. Вспомнила про так и не купленную рыбу и не спеша пошла в сторону ближнего микрорынка.
Думалось о какой-то ерунде, вроде того, как будет звучать слово "микрорынок" с её-то, Олеси, фонацией. Потом напрягла память, силясь вспомнить звучание голоса бабушки... в голове тикали часы - не более того.
Кто-то больно толкнул локтем в бок, протискиваясь между торговыми рядами. Олеся испуганно дёрнулась, поспешно руку в карман сунула - кошелёк цел, мобильник на месте... Как сказать слово "рыба" память услужливо подсказывала, но вот произнести название "толстолобик", "хек", "морской окунь" и им подобные - слишком сложно. Проще набить буковки на экране сотового телефона и показать продавщице.
Продавщица - худенькая пергидрольная блондинка с испитым лицом -посмотрела на Олесю со смесью брезгливости и жалости - как на умственно-отсталую. Подвесила рыбу, написала на бумажке стоимость, на всякий случай спросила, усиленно артикулируя:
- По-ня-ла?
Олеся кивнула. Рассчиталась, Юлиуса, исследующего носом какую-то коробку, за поводок подтянула, засунула рыбу в пакет и ушла, спиной ощущая неприятные взгляды окружающих. Интересно, кто же она по мнению