Вороний мыс - страница 7
— Уже затянулась рана, товарищ капитан, — продолжал Гнеушев, уловив, как меняется настроение командира роты, и замахал правой рукой вверх и вниз.
— Ты мне ветряную мельницу не изображай. Навалил забот на плечи, а теперь перед носом размахиваешь… Раз удрал, чего теперь назад возвращаться…
— Это уж точно, товарищ капитан!
Гнеушев ободрился, поправил кубанку, и в глазах его снова появился тугой, напористый блеск.
— А доктора, товарищ капитан, тоже пусть рты не разевают… По медсанбату слух о наступлении прошел, а они часовых ставят в завитушках, губки бантиком. У таких часовых половина медсанбата сейчас разбежится. Мало что братва сама уйдет, она еще и часовых прихватит. Они же как перышки, товарищ капитан. Их же в охапочку ухватить — одно удовольствие… Уведут часовых, вот комедь будет!
Получив приказание явиться к командиру роты, старшина Гнеушев не очень испугался, хотя и знал строгий характер капитана. В глубине души он понимал, что ни Епанешников, ни сам командир дивизии с ним ничего не сделают. Удрал старшина не к теще в гости, а на передний край и желает идти в штурмовую группу. Нет на свете такого начальства, которое загнало бы сейчас Василия Гнеушева дальше, чем он сам просится. Некуда дальше его послать, потому что дальше — егеря и Ледовитый океан…
— Докторам порядочки надо менять…
— Ладно уж, не нахальничай, — остановил Епанешников разговорившегося помкомвзвода. — Поведешь разведку на Вороний мыс.
— На Вороний мыс? — опешил Гнеушев. — Прошу в штурмовую группу назначить…
— У мамки просятся, старшина, а в армии выполняют приказание. Слушайте задание.
Капитан развернул карту и объяснил Гнеушеву задачу группы.
— Заберетесь на мыс и будете сидеть там до начала штурма. Докладывать обстановку. Не исключена возможность, что противник попытается создать на мысу группировку для контрудара по нашему флангу. Связь по рации четыре раза в сутки. Режим и позывные получите в обычном порядке.
— Прошу назначить в штурмовую группу, товарищ капитан… Разве это задание?.. Чистый же курорт!
— Вот-вот, в самый раз тебе и подойдет. Что не добрал в медсанбате, на Вороньем мысу нагонишь.
Старшина горестно вздохнул, сообразив, что просьбы и слезливые слова не помогут. Допек-таки его капитан за самоволку. Умеет это ротный. Ткнуть, например, в порядке воспитания дисциплины в такую дыру, как Вороний мыс, и ничего не скажешь — боевой приказ.
— В группе пойдут сержант Докукин, Забара и Лыткин…
— А радистом кто, товарищ капитан?
— Новенького возьмешь… Кобликова.
— Это пацаненок-то?
— Не пацаненок, а ефрейтор Советской Армии…
Гнеушев подумал, что, пожалуй, зря удрал из медсанбата. Лучше уж там было кантоваться до законной выписки. С сестричкой же из перевязочной явно дела налаживались. Аккуратная такая сестричка со всех сторон, скороногая, и глаза — словно она их каждое утро синькой промывает. Надечкой звать…
— Нет других, Гнеушев, — сказал Епанешников, сворачивая карту. — И этих едва набрал.
— Радиста хоть стоящего дайте… Четыре раза в сутки снизь держать.
— И радиста другого нет, — ответил капитан.
Получив приказ отправиться с разведгруппой на Вороний мыс, Кобликов понял, что наконец сбывается его давняя мечта. То, о чем он думал, обивая пороги военкомата с просьбой отправить на фронт, думал на курсах радистов, ворочаясь под шинелью на нарах в бараке, где холод люто донимал курсантов, отощавших на тыловой норме. Чего вот уже второй месяц дожидается на фронте, околачиваясь в дивизионных тылах.
И все потому, что Ленька ростом не вышел, что до семнадцати лет ему еще не хватает трех месяцев. А по секрету сказать, так целых восьми, потому что слукавил Ленька. Исправил он в графе «год и месяц рождения» неясно написанную шестерку на единицу, чтобы поскорее попасть на войну.
— Есть, товарищ капитан!
Глаза на мальчишеском лице ефрейтора Кобликова, покрасневшем от волнения, были чисты и незамутнены, как весенние проталины на снегу. Широкие брови, редкие конопатинки на переносице и веточки вен на гладкой шее заставили капитана вспомнить слова Гнеушева. «Пацаненок… Как есть пацаненок», — подумал Епанешников. Таким, как Кобликов, он должен был преподавать русский язык и литературу, а вместо этого он посылает их в немецкий тыл.