Ворону не к лицу кимоно - страница 16
– Ах, простите, я в этом особо не разбираюсь.
– В чем – в этом?
– Я, наверное, дорогими благовониями – гвоздикой или мускусом – и не пользовалась никогда. Да и смешиванием никогда не занималась.
Потрясенная Масухо-но-сусуки заявила, что это, должно быть, шутка.
– Неужели восточный дом не может себе этого позволить?
– Прошу прощения! – громко вмешалась Укоги, видимо, не выдержав презрительных взглядов.
– Благовония госпожи благородные, секрет их изготовления передается из поколения в поколение. Полагаю, госпожа просто не задумывалась об этом, так как привыкла ими пользоваться.
– Но как же она ни разу не занималась смешиванием благовоний?
– Это странно для девушки из благородного дома Воронов! – перешептывались придворные дамы из Осеннего павильона.
Асэби, покраснев, потупилась, но Укоги, кажется, не собиралась отступать.
– Наша госпожа не очень крепка здоровьем. Поэтому ничего удивительного в том нет.
Придворные дамы обменялись удивленными взглядами: мол, и что с того? Атмосфера создалась странная, но тут, проявив понимание, тему сменила Кикуно.
– Госпожа слаба здоровьем – наверняка это оттого, что плохой воздух застоялся. Совсем скоро праздник хиина, ей должно стать лучше.
– Конечно, очищение Дня Змеи, праздник Дзёси! [6]
Про это Асэби знает. Во время церемонии очищения Дзёси скверну с тела переносили на кукол и сплавляли их по воде. Этих кукол каждый для себя изготовлял заранее, а некоторые носили их при себе.
Кикуно, увидев, что лицо Асэби просветлело, видимо, успокоилась и опять начала нахваливать свою госпожу:
– Госпожа Масухо-но-сусуки так прекрасно изготавливает кукол хиина!
– Ах, что ты такое говоришь, гадкая Кикуно!
Масухо-но-сусуки засмеялась в притворном недовольстве, а Асэби, обрадовавшись, что может поучаствовать в разговоре, вставила словечко:
– Я тоже их хорошо делаю! У меня куколка с собой!
Она не обратила внимания на недоуменные лица дам: «С собой?» – и с теплым чувством достала из-за пазухи скромную куколку.
– Кукла ведь отгоняет злых духов, вот я и ношу ее обычно с собой как оберег…
На этом месте, видимо, не сумев сдержаться, одна из дам прыснула в веер. Вслед за ней захохотали и другие.
Асэби вздрогнула и вытаращила глаза, одна в этом водовороте хохота. Судя по тому, как потупилась побледневшая Укоги, Асэби поняла, что смеются над ней. Но она не понимала, что тут смешного.
– Наверное, это хиина для церемонии очищения на воде, которую устраивают вороны-простолюдины? – со смехом спросила старуха из Зимнего павильона.
Воронами-простолюдинами – яма-карасу – называли простых людей, носивших грубые одежды, в отличие от аристократов рода ятагарасу, которых титуловали благородными воронами – мия-карасу. Услышав слова «вороны-простолюдины», Сиратама, даже не улыбнувшись, презрительно отвернулась. Но почему дама-нёбо так сказала?
– Мы, благородные вороны, во время церемонии очищения в День Змеи не совершаем таких простеньких действий. – Все еще смеясь, замахала веером на своих дам Масухо-но-сусуки, веля им перестать. – Так и быть, я покажу тебе свою куклу.
По ее знаку одна из дам что-то принесла. Перед Асэби оказалась действительно великолепная кукла хиина – довольно большая, так что ее можно было держать на руках.
Кожа у нее на ощупь гладкая – да как такую можно изготовить? Кимоно сшито из той же алой, окрашенной в цвет цезальпинии ткани, что и платье Масухо-но-сусуки. Заколка кандзаси размером с ноготок явно была сделана рукой мастера.
– Я над ней три месяца трудилась. – Голос Масухо-но-сусуки звучал звонко: она явно была довольна готовой куклой. – Мелочи я заказала еще раньше – примерно год назад.
– Цвет кимоно тоже изволила выбрать госпожа Масухо-но-сусуки!
– Ах, какие у госпожи изысканные увлечения!
Придворные дамы на все лады расхваливали свою госпожу, даже не пытаясь скрыть гордость. Дама, сопровождавшая Сиратаму, искоса поглядывая на это, фыркнула.
– Уж не знаю, насколько великолепна эта хиина, но для благородных воронов это обычное дело. Впрочем, вы, кажется, не знаете, что уже никто не проводит церемонию очищения на воде.
У аристократов праздник Дзёси проводился для того, чтобы помолиться о здоровье своих дочерей. Кукол также пускали по воде, как и в церемонии простолюдинов, но сами эти куклы стали изысканными предметами искусства. Их уже язык не поворачивался назвать простыми оберегами, которые отводили от человека угрожавшие ему беды.